Правда в показе горя и радости, правда в раскрытии души человеческой — вот что волновало и захватывало зрителей, вот что учило театральную молодежь, которая была свидетелем прекрасной деятельности Заньковецкой в старом украинском театре. Вот почему и я с огромным уважением склоняю голову перед светлой памятью гениальной, действительно народной артистки, которая оставила неизгладимый след в нашем театральном искусстве — многонациональном и неохватном, как просторы нашей чудесной родины.
1950
Александр Иванов-Крамской
Александр Михайлович Иванов-Крамской музыкант, с которым связывала нас многолетняя творческая дружба. А. М. Иванова-Крамского помню еще до войны, когда он дирижировал оркестром клуба НКВД, хормейстером был А. В. Свешников, супруга Александра Михайловича — Софья Георгиевна Иванова-Крамская — артисткой балета. В этом же коллективе работал и будущий кинорежиссер С. Юткевич.
С Александром Михайловичем, гитаристом, мы подготовили и осуществили большой концертный репертуар — русские романсы, русские и украинские народные песни. Он — большой мастер! Свою любовь к гитаре он передал дочери Наталии Александровне, которая концертировала как гитаристка и вела класс гитары в Московской консерватории. Много раз были с Александром Михайловичем в поездках — и на празднике Глинки в Смоленске, и на Пушкинских праздниках во Пскове, и на Украине, и в Горьком, Владимире... Но в нашем долгом творческом содружестве бывали моменты, которые оставили во мне горечь. Так я до сих пор не могу объяснить мотив, по которому он отказался ехать со мной в Свердловск на 50-летие оперного театра. Но время примиряет.
Умер Александр Михайлович, как говорят, в одночасье — по дороге на репетицию. Это случилось в городе Минске. Помню его скромные похороны в Москве. Пришлось мне выступать и на суде, защищая интересы семьи.
Сделал в искусстве многое, очень многое. Скрипач, дирижер, певец, гитарист, композитор. А сколько творческих планов, над которыми он думал, мечтал, но далеко не все осуществил, не все отдал тому обществу, для которого трудился, в котором жил!
Это самое главное, о чем мы говорим, когда расстаемся с человеком: что он сотворил, чтобы быть достойным памяти людей.
Музыкальный вклад А. М. Иванова-Крамского в нашу культуру оценивается объемом материала, который он исполнял и сам сочинял. Мастерство виртуоза-гитариста легко измерить — записи его звучат и сегодня.
Еще совсем недавно он выступал с творческим отчетом на московских заводах, а 11 апреля, в Минске, идя на репетицию, мгновенно расстался с жизнью.
Живущие ищут оправдания закономерности, печальной закономерности. А надо видеть то, что было главным и лучшим у такого замечательного художника, каким был Александр Михайлович. Это знания, вкус и необычайное трудолюбие.
В искусстве или все очень просто, или очень сложно. В самом деле, оставить скрипку и перейти на шестиструнную гитару, как поступил А. М. Иванов-Крамской,— это подвижничество, это вера в себя, в инструмент.
1973
Леонид Коган
Удивление. Чудо. Демонстрируется четырехсерийный советско-болгарский фильм, где Леонид Коган в знак великого уважения и признания удостоен чести играть на скрипке самого Паганини, сделанной известным итальянским мастером Гварнери дель Джезу. Печать снимается в присутствии мэра города Генуи и полицейских, которые вот уже на протяжении ста пятидесяти лет охраняют скрипку Паганини.
С огромной отдачей души и сердца играл Леонид Коган. Его искусство удивляло весь музыкальный мир, оно приносило радость миллионам слушателей всех стран.
Честь и хвала замечательному музыканту, профессору А. И. Ямпольскому, учившему его и раскрывшему те качества музыканта, которые принесли Когану всемирную славу. И ему мы обязаны рождением нового скрипача, олицетворившего нашу эпоху, — Леонида Когана.
Я много слышал игру Когана, старался не пропускать его концерты. Память бережно хранит исполнение им Чаконы Баха, Концерта Глазунова, сочинений Паганини... Недавно прозвучала ранняя запись фантазии Бизе — Сарасате “Кармен”, которую Коган играл с оркестром под управлением В. Небольсина. А исполнение им другой транскрипции “Кармен” в обработке Ваксмана — это нужно слушать! Сколько там чудес, блеска, виртуозности, красивого звучания!
Замечательные скрипачи прошлого века неоднократно повторяли, что скрипач должен играть, как поет певец, а певец должен петь голосом скрипки. Этой основой блистательно владел Леонид Коган. В игре скрипача всегда ощущалась твердость, ясность звучания, слышались когда радость, а когда и печаль. Оттого звучание его скрипки вызывало глубокое раздумье, улыбку и слезы...
Каким же надо было обладать даром выражения человеческих чувств, эмоций, чаяний, чтобы приковывать к себе слушателей разных вкусов и направлений, используя в то же время свое, вероятно, во многом врожденное, феерическое скрипичное мастерство. Он всю жизнь был в крайнем напряжении — этого требовали высокая ответственность художника, постоянная самодисциплина. Леонид Коган — значит, скрипка.
Педагог он был отменный, стремившийся привить ученикам творческое начало. Мне пришлось заниматься пением с его талантливой ученицей из Японии Ёкко Сато. Я видел итоги работы Когана.
Я уверен, что он брал скрипку и играл перед учеником то, что повторял с детства тысячу раз, и, познав звучащую мудрость, передавал ее своим ученикам.
Коган любил музыку и всю жизнь отдал ей. Любовь царила и в его семье. Не могу с восхищением не сказать несколько слов о его жене — Елизавете Гилельс. Когда были концерты, в которых принимали участие Леонид Коган, его сын и дочь, в зале ее не было. Она находилась в артистической, скрывая свое волнение от слушателей и близких ей людей. Это естественно, что мать и жена, сама музыкант, так трепетно, так любовно относилась к ним. Мы знали Елизавету Гилельс как известную скрипачку. Слава, тщеславие — сильные чувства, и не все могут бороться с ними. Любовь — это жертвенность. У Елизаветы явилось святое чувство — отречься от себя во имя мужа и детей...
Вероятно, появятся книги о Леониде Когане, будут различные мнения. И это хорошо. Важно, что не будет равнодушия. Для меня его могучий темперамент, пламенное звучание скрипки — одно из ярких явлений.
1987
Глеб Кржижановский
Что для меня Глеб Максимилианович Кржижановский? Однозначно я не могу ответить.
Вера Николаевна Фигнер как-то меня спросила: “Почему Вы так ко мне относитесь?”. Я ей тотчас же ответил: “Потому что у Вас было что терять ради нас, и Вы теряли. Не только осязаемые, меркантильные какие-то удобства жизни, а прежде всего свою жизнь”. Она, как известно, просидела 20 лет в Шлиссельбургской крепости, отказалась от ходатайства о смягчении ее участи, которое ей предлагал ее брат — знаменитый певец Н. Н. Фигнер. Она считала для себя единственной возможностью — разделить участь товарищей.
Глеб Максимилианович, как история это подтверждает, также не раз рисковал своей жизнью. Он был старейший человек в Коммунистической партии...
Очень волнующий был вечер — празднование 80-летия Кржижановского. Мы хотели спеть на этом вечере “Варшавянку”, написанную Г. М. Кржижановским, но некое лицо из президиума очень вежливо сказало, что чествуют его сегодня как ученого. Как будто бы “ученый” отделим от гражданского облика человека! Да, факт такой был. Мне предложили выступить со словом. Я выполнил эту почетную миссию. Но сначала пел. Несколько романсов. Пел “Я помню чудное мгновенье”. Отдачу зрительного зала я чувствовал. Глеб Максимилианович сидел на сцене в глубоком кресле в академической шапочке — и облик его перекликался с пушкинской эпохой. И смысл этого стихотворения был близок ему — он любил, и его любили.