На берегу в Мисхоре — длинная скамейка и дикорастущие деревья. Ничего от курортного комфорта — только прекрасная природа.
Там, в то время бывали Евсей Любимов-Ланской, Михаил Ленин, Александр Безыменский, Владимир Маяковский, Антонина Нежданова, Николай Голованов, Иосиф Уткин, Валерия Барсова, Борис Филиппов.
На берегу — два дома, которые принадлежали Союзу работников искусств: один — в Кореизе, другой — возле самого моря — так называемая дача “Нюра”. Когда-то она принадлежала Нюре Токмаковой. Тут жил Горький, и Токмакова поручилась за него в городской полиции. Дача тогда и стала называться “Нюра”.
Вспоминаю летний открытый театр в Ялте. На концерте симфонического оркестра, в котором и я принимаю участие, много публики. Перед этим я навестил знаменитого Ханжонкова, который тогда уже неподвижно лежал в своей комнате, поднимаясь только с чьей-нибудь помощью. На свое выступление приглашать неудобно, я не отважился, но обратился с таким предложением к дирекции. И вот тот, кто поставил тут, в Ялте, так много фильмов с участием Максимова, Подольской, В. Холодной, Рунича, Мозжухина, полулежа в коляске, появляется среди публики. Перед ним расступаются, а он — в проходе первого ряда — слушает концерт. Ему подносят цветы.
Нежданова и Голованов тоже на концерте в зале. Подчеркнуто кланяясь в их сторону, я сказал, что можно петь и дальше, но не лучше ли дуэтом.
Зал понял, раздались такие аплодисменты, на которые не реагировать было нельзя, и Антонина Васильевна вышла на сцену. Николай Семенович садится за рояль, и мы начинаем...
После поклонов и взаимных благодарностей я поднимаю руку, прося тишины. Сказал я приблизительно так:
— Среди нас есть человек, у которого я в вечном долгу. Учить петь — высокое призвание. Ее ученики, много учеников, служат искусству на профессиональных сценах благодаря ее труду, мастерству, доброте. Этот человек сидит во-он там, дорогая наша Елена Александровна Муравьева.
Секундная пауза — мне она показалась вечностью — и буря аплодисментов, возгласов. Елена Александровна на сцене. Оркестр, частники концерта, слушатели, стоя, приветствуют женщину, которая освятила жизнь искусству. Но не каждый певец имеет право учить других. Для этого нужны особенные способности. Они были у Елены Александровны.
1984
Клавдий Птица
Клавдий Борисович Птица!
Его вечная влюбленность в искусство, его великое постоянство в преданности хоровой культуре — самой древней, самой общечеловеческой — это прекрасные черты духовного облика, а вместе с тем и творческого кредо артиста. Сколько раз проявлялись они в общении с музыкой, в подвижническом участии в судьбе произведений, жизнь которых складывалась поначалу далеко не просто.
Вспомним кантату С. Прокофьева “Баллада о мальчике, оставшемся неизвестным”. После первого ее исполнения, состоявшегося еще в 1944 году, она не звучала без малого четверть века. Какой же глубочайшей убежденностью, какой истинной любовью к искусству и к нашему слушателю надо было обладать, чтобы обратиться к этому незаслуженно забытому сочинению!
И вот 29 октября 1968 года в Большом зале консерватории Академический Большой хор (художественный руководитель Клавдий Птица), Большой симфонический оркестр под управлением Г. Рождественского, солисты Н. Полякова и В. Махов исполнили кантату, вернув нашей культуре одну из прекрасных страниц советского музыкального творчества.
Немало и других блистательных проявлений неутомимого творческого духа К. Птицы и возглавляемого им коллектива можно было бы привести. В их числе “По следам Руставели” — кантата О. Тактакишвили на стихи И. Абашидзе, ряд произведений русской хоровой классики XVIII века.
А его великолепные работы в опере! Между прочим, еще в конце 30-х годов, то есть на заре своей творческой деятельности, Клавдий Борисович много и плодотворно потрудился в существовавшем тогда Государственном ансамбле оперы. Именно здесь берут начало истоки последних капитальных достижений в содружестве с Н. Головановым, С. Самосудом, Г. Рождественским, В. Федосеевым.
Ныне в репертуаре Академического Большого хора свыше 50 опер, среди которых “Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии” и “Снегурочка” Н. Римского-Корсакова, “Черевички” и “Чародейка” П. Чайковского, вагнеровские “Тангейзер”, “Лоэнгрин” (в Большом театре), “Нюрнбергские мейстерзингеры”. Одна из самых ярких работ — “Майская ночь” Римского-Корсакова, записанная Большим симфоническим оркестром и хором.
Деятельность хора, возглавляемого Птицей *,— высокое проявление творческой ответственности, творческой совести музыкантов. Ведь уже одно то, что эти люди, годами общаясь со слушателями с помощью микрофона, не потеряли ощущения живого контакта с публикой, каждый раз волнуются перед премьерой, да и перед любым выступлением — я сам это лично наблюдал! — говорит о неугасимой творческой взыскательности, высочайшей требовательности к себе. И во всем этом — замечательное, каждодневное духовное влияние мудрого их наставника, чудесного музыканта и человека Клавдия Борисовича Птицы!
# * Академический хор Гостелерадио СССР. Художественный руководитель и главный дирижер К. Б. Птица.
* * *
Клавдий Борисович Птица ушел из жизни в период, когда он еще много и много мог сделать. Его отличали высокая культура, музыкальность, любовь к хору. Он многое видел, испытывал трудности и несправедливости по отношению к себе, но был очень терпелив даже в тех случаях, когда терпение должно было бы отказать. Мы с ним много трудились вместе — еще в конце 30-х годов он принимал участие в работе Государственного ансамбля оперы, о котором я уже неоднократно говорил на этих страницах. С хором, им руководимым, и оркестром мы впервые исполнили “Элегию” Кожевниковой на слова Кржижановского. Не единожды выступали в концертах. Не раз и не два вместе с хором радио звучал детский хор сельской школы с моей родины. Жизнь великолепного хора Гостелерадио продолжается и после ухода Клавдия Борисовича из жизни. Руководит им постоянный помощник К. Б. Птицы — Людмила Владимировна Ермакова.
1981, 1992
Святослав Рихтер
Какое чувство я испытываю к Святославу Рихтеру? Зависть! Но не зависть Сальери. Наоборот, если б можно было достать корень жизни из глубин моря или с отвесных скал, достал бы, чтобы он и подобные ему жили на радость людям.
В детстве он слушал игру своего отца-органиста. Радуясь прекрасному, в то же время видел, что создавать это прекрасное — большой труд. Позже, аккомпанируя певцам на репетициях в оперном театре, осознал притягательность и сложность их труда. Была попытка дирижировать. Я помню Большой зал Московской консерватории и несмелые движения Рихтера, в которых, однако, был виден залог будущего могущественного звучания оркестра. Сегодня у него рояль — оркестр!
С кем сравнить Святослава Рихтера? Не будем искать сравнений в искусстве. Посмотрите на ночное небо. Сколько на нем звезд! А если бы была одна, даже самая прекрасная, было бы печально и одиноко.
Человек стремится познать прекрасное, гармонию. Художник для этого должен остаться наедине с собой. Далеко от Москвы, на берегу Оки, строит Рихтер круглый, без углов, дом, свою “вавилонскую башню”. Как и башня, дом остался недостроенным. Всю свою жизнь, свой труд Рихтер посвятил людям. Своим искусством он дает им ощущение гармонии.
Это может сделать лишь тот художник, талант и сердце которого опалены и радостью и испытаниями. Откройте ноты Восьмой сонаты Прокофьева, которую Рихтер недавно исполнял. Вторая часть — в ритме танца. Помню, однажды я предложил Сергею Сергеевичу Прокофьеву: “Что, если бы вы написали музыку, а мы подобрали бы слова?” С необычайной быстротой он дал согласие. К сожалению, запись не состоялась. Но музыку Прокофьев включил в свою Восьмую сонату. Светлая музыка. А написана она человеком, прошедшим испытания.