Увы, доктор не ошибался. Он даже нашел причину своего крушения. Опыт медика привел его к осознанию того, что, каковы бы ни были его назначения пациенту, самым важным в лечении был он сам. Универсальное лекарство, в которое превратился сам доктор, вторгалось в судьбы людей и преодолевало законы природы. Не стало ли это незаметно азартной игрой, в которой он платил за исцеление больного самим собой? И вот успех вскружил ему голову. Он вмешивался в ситуации, где кончались границы его возможностей и перечить Року было смертельно опасно… А может, любопытство заставило его заглянуть слишком глубоко в воронку смерти, когда он терпел поражение и неожиданно терял своих пациентов. В самом деле, они как будто выздоравливали от своей болезни, но трагический случай — случай ли? — подставлял их смерти. Тогда, досадуя, Тимон пытался восстановить все события, чтобы понять, предопределена ли была смерть его подопечного от нелепого падения камня или перевернувшегося экипажа в то время, когда он болел и должен был умереть в своей постели?
В своих мыслях он обращался к смерти, задавал вопросы и ждал ответа. Она всегда молчала, но от этого их беседа не прекращалась. Порой внезапный холод пронизывал доктора, и ее вечно скользящий взгляд останавливался на нем. Тогда трепет охватывал Тимопа, и перед ним словно приоткрывалась дверь, ведущая к познанию жизни. За ступенькой смерти начиналась иная жизнь. И трудно было сказать, поднимались или спускались ступени неведомой лестницы, шла ли душа человека обратно вдоль прожитой жизни или удостаивалась нового мира. Одно было ясно: все живущее и умирающее следует великим законам Вселенной, и среди них исчезали понятия рождения и смерти. Можно ли сказать, что погасшее пламя умерло, а высохшее озеро означает смерть воды? И тогда ореол страха небытия рассеивался как туман под лучами солнца. Смерть влекла к себе великой загадкой, обещанием открыть нечто большее, чем открывает жизнь!
Наверное, в одну из таких минут магия смерти овладела доктором, и он протянул руку невидимому миру. И вот результат. Он должен был расплатиться своей жизнью по счетам тех, за кого боролся и побеждал. Что ж, возможно, он сумеет встретить смерть достойно. Вот только обидно, что он не успел так многого, что жизнь его текла в постоянной спешке и не дала насытиться этим миром…
Но самое ужасное, что великая перемена является ему не в одеждах философа, а в омерзении гнили и боли. Особенно боли, которая не прерывается ни на минуту и грызет его, как изголодавшаяся собака пустую старую кость. Он не может спать, есть, думать, ходить, лежать… Полное отчаяние охватило Тимона. Оказавшись на месте своих пациентов, он остро ощутил их бессилие, невозможность что-либо изменить. Да, они еще жили надеждой, могли вызвать доктора, подчиниться его рекомендациям, — а он? К кому идти ему? Кто подарит ему иллюзию, будет сопровождать до последней черты? Его знания и опыт превратились для него в тягчайшее из проклятий!
Тимон заперся в своем доме, напоминающем драгоценную шкатулку, но внезапно обратившемся в камеру пыток. Посетители по-прежнему шли к нему нескончаемой чередой, но он не открывал дверей. Истерзанный болью, он пытался победить себя и разрешить свой конец. Этого требовала честь врачевателя. Никто не должен был видеть и разделять его страдания.
Но вот однажды, среди кошмаров мучительной ночи, настойчивый стук в дверь заставил доктора открыть. В дом вошел старинный приятель и коллега Тимона. Он вернулся из долгих странствий по Востоку и, увидев свет в окнах дома, рискнул зайти. Одного взгляда на высохшее тело больного, на черные провалы глаз было достаточно, чтобы понять всю полноту трагической развязки, постигнувшей его друга.
Хозяин молчал, не приглашая войти. Тем не менее его товарищ не ушел сразу:
— Послушай, Тимон! В далекой Японии я сумел оказать помощь одному знатному самураю. Он в благодарность подарил мне сундучок, из-за которого пять лет шла война между кланами и погибло множество народа. В нем я нашел семечко редкого цветка, который утешает страждущих. Возьми его! Возможно, он поможет тебе или как-то облегчит твое состояние.