Он оторвался от списков, борясь с внезапно нахлынувшей волной отчаяния. А если пересчитать буквы. Он получил «t», бесспорно, возможное начало. Но что, если «бета» означает вторую строку страницы с дальнейшим определителем слова или буквы в нем?
Ему еще оставались цифры яркости. 3.9. Но следует ли рассматривать тройку и девятку как самостоятельные числа или как одно? Он придвинул свечи поближе и уставился в список звезд, пытаясь подавить нарастающий страх, что ему не справиться со всеми этими возможностями. «Перепробуйте их все, — настаивал Морроу. — Поначалу задача может показаться непосильной. Но вам требуется всего лишь выявить единственное слово, и вы разгадали шифр, вы нашли ключ».
Он попробовал использовать третью букву девятого слова во второй строке, а затем девятую букву третьего слова. Решил проигнорировать запятую и отсчитать тридцать девятую букву второй строки. Попытался сложить числа, чтобы получить двенадцать, и проделывал это опять и опять, пока наконец, используя эти вариации своей основной системы, не получил шесть возможных букв для Хары: букву D, еще D, Р, М, S и О.
Он перешел к следующей звезде: Алькафаза в Урса Мажор восемьдесят третьего созвездия. Ее греческой буквой была двадцать вторая буква алфавита «хи», а величина была дана ложная, как 2.1. Открыв восемьдесят третью страницу, он начал весь процесс заново.
Он продолжал, мучаясь, пытаясь вообразить, как подступил бы к этой задаче Джон Морроу, ощущая себя неуклюжим новичком. Он обработал первые четыре звезды с неверно указанными величинами. Предположив, что номера созвездий указывают страницы, а греческие буквы — строки (если же нет, признал он в очередном приступе отчаяния, ему придется начать все сначала), в конце концов он составил шесть рядов возможных букв в колонках для каждой звезды.
Он провел взгляд по каждой строчке. И замер с колотящимся сердцем на третьей строчке, которую получил, проигнорировав запятую в дробном числе величины и использовав целое число для отсчета букв в строке. Puis…
Puis. По-французски «затем». Не слишком правдоподобное начато для зашифрованного письма. Если только это не часть какого-то слова…
Он тяжело задышал. На мгновение сияние его свечей словно померкло, а затем почти его ослепило. Голова у него закружилась от возникшего предположения. Он прижал ладони к глазам и попытался успокоиться. Используя тот же способ игнорирования запятой в указании величины, он проверил, теперь уже быстрее, Ати и Косаб, и Адхиль.
PUISAYE…
Конечно же, конечно, это был момент, подтвердивший все, что он особенно опасался найти. Он упрямо продолжал.
Puisaye demande des…
Сердце у него билось все быстрее от волнения, мешавшегося с гневом по мере того, как развертывалось сообщение. Но затем, в тот момент, когда он писал со стремительно нарастающей уверенностью, все рухнуло. Он обрабатывал звезду Менкиб; четырнадцатая буква, шестьдесят третье созвездие; ее лжевеличина была дана как 2.15. Он споткнулся. Это была первая такая величина с двумя цифрами после запятой. Если проигнорировать запятую, он получит 215, а досчитать до двухсотпятнадцатой буквы на четырнадцатой строке было невозможно, поскольку ее не было. На мгновение Джонатан отчаялся.
Он откинулся в кресле и попытался вспомнить все, что ему говорил Морроу. Диапазон, частота, слова, буквы…
«Не забудьте про пустышки, — сказал старик ему вслед. — Символы и буквы, не значащие ничего».
Он посмотрел на четырнадцатую строку на шестьдесят третьей странице своей книжки и принялся на чистом листе играть с цифрами лжевеличины Менкиба. 2.15. Сложить три цифры? Игнорировать одну? Использовать 2 и 3.1 и 5.1 и 5?
Он испробовал все эти варианты и получил буквы Т, X, О и U. И продолжал работать.
Следующие четыре звезды имели номера из двух цифр и не создали для него никаких затруднений, дав слова et и de. Беда заключалась в том, что ни одна из букв, полученных от Менкиба, не сочеталась с et и de. Так что ему делать?
Он было на секунду прикинул, не вернуться ли в Сент-Джеймс-Плейс. Старый Дешифровальщик разобрался бы во всем этом за считанные минуты. Но тогда бы Джонатану пришлось обременить его своими сведениями. Он вспомнил, что произошло с Томасом и о тех случаях, когда он твердо знал, что за ним следят, и понял, что не может разделить свою ношу ни с кем, пока не будет готов положить этому конец.