— Я НЕ ЗНАЮ… — Ротье, казалось, напрягал всю волю, чтобы овладеть собой. — Я не понимаю. Я сделал то, что от меня требовалось. Я добыл важнейшие сведения, я отослал их вовремя через нового, как я думал, надежного посредника… Это ведь вы свели меня с Александром Уилмотом. Не так ли?
— Я устроил так, чтобы он пришел к вам, — резко ответил Персиваль. — Но затем вы сами решали, использовать ли его, как вам требовалось. Вот так. И я еще раз спрашиваю: что произошло? Вы сказали Уилмоту про важность вашего письма? О необходимости поспешить? Об осторожности?
— Да! Он обещал отправить его немедленно, а потом заверил меня, что отправил его!
— Где это письмо сейчас? Оно было перехвачено? Кто-нибудь еще располагает возможностью расшифровать его?
— Не знаю, Господи спаси и помилуй, я не знаю.
Персиваль молча уставился на него. Наконец, он сказал:
— От вас нет никакого толку, Ротье, вы это понимаете? — Он медленно вернулся за прилавок.
Ротье прошептал:
— Мне просто нужно еще немного времени. И, может быть, помощи.
— И какой еще помощи можете вы ожидать? — Персиваль вновь повысил голос. — Что еще можем мы сделать? Вам сообщили имена тех французских шпионов, агентов Шовелена, чтобы вы предали их по приезде в Англию. Добрые граждане Республики, Ротье, были принесены в жертву, лишь бы вы вошли в доверие к здешнему правительству. Но что вы с тех пор сделали?
— Я регулярно посылал письма нормальными способами. — Голос Ротье все еще оставался хриплым от напряжения. — Но кто-то начал наводить справки на почтамте. И я испробовал другой способ, но мое письмо было перехвачено…
— Что в нем говорилось?
Ротье потер ладонью наморщенный лоб.
— Разумеется, оно было зашифровано. О просьбе Пюизе об английском оружии и деньгах в поддержку высадки роялистов на западе Франции.
Персиваль пренебрежительно махнул рукой.
— Ну, не беда, даже если его расшифровали. Южные порты полнились такими слухами с начала мая из-за тамошних передвижений войск. Но, по вашим словам, вы послали другое сообщение, более важное, через Уилмота, и оно, очевидно, не дошло. Что было в нем?
— Предупреждение Парижу о высадке Пюизе. Место высадки, примерная дата, численность, оружие, корабли… Я дал его Уилмоту пятнадцатого июня. Господи, оно должно было достигнуть Парижа вовремя…
— В таком случае, — оборвал его Персиваль, — мы не слышали бы сегодня похвальбы об успехах роялистов. Как вы получили эти сведения?
— Косвенно, через Прижана…
— Одного из подручных Пюизе?
— Да-да… Меня связал с ним кто-то в Министерстве внутренних дел, клерк-шотландец, который стал надежным посредником после дела с шовеленовскими шпионами. Он считает, что мне можно доверять. Попросил меня навестить Прижана, проверить, всё ли еще он предан делу роялистов, и я сумел внушить Прижану полное доверие. Он рассказал мне все, что я хотел узнать.
— Но ваше известие не дошло.
— Да, — снова прошептал Ротье.
— Помогать вам я больше не могу, — коротко сказал Персиваль. — Два месяца назад я предупредил вас, чтобы вы больше сюда не приходили. Вы подвергаете опасности нас обоих. Ну а золото, которое я вам послал? Вы его получили?
— Да. Но мне необходимо еще…
— Больше для вас ничего нет. Фрерон сообщил мне незадолго до того, как связь оборвалась, что дальнейшие выплаты прекращаются, пока он не получит результаты. А теперь все мои связи с Парижем оборвались. Ни писем больше, ни золота.
Руки Ротье на прилавке сжались в кулаки.
— Персиваль, — сказал он, — умоляю! У вас должен быть какой-то способ связаться с ними. Вы должны сообщить Фрерону, и Тальену, и прочим, что я делаю все возможное. Вас они послушают. Мне необходимы деньги — платить осведомителям. Денег, которые вы дали мне прежде, надолго не хватит.
— Гражданин Фрерон, без сомнения, укажет, что люди, которым вы платите, мало что делают для Республики. А судя по тому, что я слышал, почти все ваши деньги уходят на поддержание Монпелье в роскоши. Августе и ее братцу надо научиться жить скромнее. Они привлекут внимание к себе, проживая в этом особняке в Кенсингтон-Гор. Я не могу снабдить вас еще золотом. Его у меня нет.
Кто-то дергал дверь мастерской. Они услышали, как заскрипела ручка.
— Уходите, — скомандовал Персиваль. — И больше сюда не приходите.
Он направился к двери с ключом в руке. Ротье взял шляпу и отошел от прилавка в ту секунду, когда Персиваль распахнул дверь и впустил нового посетителя, который, войдя, замигал, оказавшись в относительном сумраке мастерской.