И хотя у него теперь не было возможности послать гонцов к Тентеньяку, успех своего плана он строил на убеждении, что его союзник занял лесистые холмы за Оре и ждет только шума сражения, чтобы в боевом порядке спуститься с них и нанести решающий удар Гошу с его незащищенного тыла.
Утро, которое Пюизе выбрал, чтобы атаковать окружившие его республиканские войска, занялось почти безветренным. Серые лучи рассвета ложились на объединенную армию роялистов и шуанов, марширующую на север по узкой галечной гряде, соединяющей полуостров с материком, в сторону армии Гоша. Поначалу, пусть они и уступали в численности, преимущество, казалось, было на их стороне. Солнце только-только взошло перед тем, как объединенные роялистские силы Пюизе — Королевские моряки Эктора, полк Белых Кокард д’Эрвийи, Бретонский Легион Дрене и батальоны Верных Эмигрантов — ринулись на первые окопы врага вблизи деревушки Сен-Барб и разметали застигнутых врасплох республиканцев. Знамена с fleur-de-lys были высоко подняты, и над берегом гремели старинные боевые кличи Бурбонов, смешиваясь с лязгом сабель и треском мушкетных выстрелов. Сам Пюизе, на минуту удалившись от схватки, навел подзорную трубу на лесистые холмы за Оре, страстно желая, чтобы из утреннего тумана появился шевалье де Тентеньяк со своим войском и ударил Гошу в тыл.
Но силы поддержки не появились. Вместо них из Оре хлынули резервы Гоша и отбили свои окопы. Когда уступавшие им в численности émigrées отступили, республиканский генерал отдал приказ замаскированным пушечным батареям с правого и левого флангов открыть огонь, и ужасающий град ядер обрушился на отступающие ряды роялистов. Кавалерия Гоша поскакала рубить отставших, и уцелевшие остатки армии Пюизе, измученные, укрылись в форте Пантиевр на перешейке. Оттуда они наблюдали, как республиканские пушки перевозились ближе, чтобы уничтожить их на следующий день. Надежда на Тентеньяка и его армию была забыта.
Но хотя бы море — их друг, думали они, так как английские корабли, стоявшие на якоре в Киберонской бухте, приблизились, готовые защитить их мощью своих пушек. Но затем наступила ночь бури, и тысячи звезд были погашены дождем и ветром, обрушившимися на Бретонский полуостров. Теперь незримые синемундирники Гоша двинулись в темноте по перешейку к форту, и ждавшие наготове предатели — бывшие военнопленные в Англии, которые получили свободу, присягнув делу роялистов, — открыли им ворота. Слишком поздно проснувшиеся защитники форта были перебиты, над фортом взвился триколор. А когда занялся серый рассвет, торжествующие республиканцы Гоша ринулись на юг, беспощадно гоня свою дичь через бретонские деревушки Кергруа и Сен-Жюльен и самый Киберон до мыса Конгюэль. Роялисты мужественно сражались, но были в безнадежном меньшинстве, не говоря уж о помехах из-за сотен бегущих с ними обозников, маркитанток и прочих спутников армий. Там, на южном кончике полуострова, роялисты оказались словно крысы в ловушке, с трех сторон запертые бушующими валами и врагами — с четвертой.
Остатки армии Пюизе на пляже у Пор-Алиган в продолжающемся бушевании бури приготовились решительно обороняться в ожидании, что пушки английских кораблей остановят наступающего противника. Но тут сам Пюизе обратился в бегство — маленькая, швыряемая волнами лодка довезла его до ожидающих кораблей. Другие как могли последовали его примеру. Роялисты и шуаны отчаянно гребли в таких же скорлупках или пускались вплавь вопреки чудовищным валам и коварным течениям. Многие утонули или были застрелены, те же, что решили дать бой, построились, борясь с нарастающим отчаянием, пока солдаты Гоша все приближались и приближались. Некоторые еще надеялись, что из-за дымовой завесы сражения возникнет армия Тентеньяка, но надежды их были тщетны. Многие из них погибли у края воды с саблями в руках, выкрикивая имя своего короля, который был мертв, и своего Бога, который был для них под запретом. И окропляли кровью скалистый берег родного края. Оставшиеся в живых семьсот с небольшим человек были взяты в плен и отведены в Оре, а британский фрегат «Анжу» со скорбными депешами преодолевал пенные валы на пути к берегам Англии.
L
Я пытал их увеличениями, улещивал их стараниями отыскать критические моменты, когда они будут действовать, испытывал их короткофокусными и длиннофокусными зеркалами, большой апертурой или узкой: и было бы жестоко, если бы они наконец не смилостивились надо мной.
ВИЛЬЯМ ГЕРШЕЛЬ. «О Телескопах» (1785)