Вторая фигура, колыхая плащом, придвинулась ближе:
- Судьбу отдали в наши руки -- по крайней мере, судьбу некоторых людишек. Она не завершена -- так пусть завершится сейчас! Сегодня! Тот, кто пошёл против нашей воли, кто возомнил себя равным богу, должен исчезнуть с лица земли и из памяти людишек. Его имя и так запятнано -- он похититель детей. Но нет, ему ещё мало! Что ж, придётся уничтожить его окончательно вместе с его мерзким творением.
- Уж кто бы говорил о мерзких творениях, - доктор усмехнулся, кивая на окраины пустыря, где слышался писк и топоток тысяч крыс. - Мне кажется, дело здесь в другом: тот, кого вы столько веков ищете и мечтаете погубить, сделал то, что вам не удалось. Он управляет миром с помощью своего инструмента, а вы не можете делать это напрямую. Не знаю, чего вам не хватило -- фантазии, упорства, трудолюбия, таланта? - но он обошёл вас, и вы возревновали. Он не покушается на то, что принадлежит вам, - так оставьте его и город. Времена изменились, и вам не повторить того, что сделано в прошлом. Слышите?
Три фигуры подняли головы, тревожно озираясь. Где-то вдалеке, в стороне города, родился едва слышный чистый, ясный аккорд. Казалось, он слетал с неба, проникая в самые тёмные и одинокие уголки земли. Но все трое знали: он родился здесь, в городе. Один за другим вставали из мёртвой городской тишины стройные вертикали аккордов, текли между ними мягкие, гармоничные мелодические переходы. Крысы насторожились, все как одна поднялись на задние лапки и потянули носами воздух. Что-то им не понравилось -- писк, визг и топот пронеслись по скопищу тварей, устилавшему землю. Маги одновременно взмахнули руками, прокричали что-то глухими голосами -- крысы засуетились, разбились на колонны и застыли в ожидании дальнейших приказов. Саошьянт не двинулся с места:
- Не надо! Не приказывайте им. Время упущено -- пока звучит орган, вы не сможете восстановить вашу власть над крысами. Он -- крысолов, он -- их повелитель, они это помнят. Не пытайтесь оспорить его власть -- это опасно!
Третья фигура повернулась к доктору, подошла к нему на расстояние вытянутой руки.
- Орган скоро замолчит. Навсегда, - произнёс третий маг и визгливо хихикнул. - Наши верные крысы заполонят проклятую церковь и сожрут живьём и проклятого музыкантишку, и всех, кто ему помогает! Этот город должен вымереть, превратиться в пустыню -- и он вымрет! Чума войдёт в него, а крысы сгрызут выживших, такова судьба. Так заповедал нам Он, тот, что только и может передать власть над людишками в руки достойных.
Саошьянт вдруг шагнул к магу, неуловимо быстрым движением руки откинул с его лица капюшон -- маг был совсем молод, брит наголо, от лба до темени извивались нанесённые алой краской магические письмена и узоры. В глазах его застыло недоумение пополам с тревогой: по всем приметам это они хозяева положения, так почему странный доктор не бежит, не защищается, даже не боится?
- Да откуда же вы такие берётесь, дети, - вздохнул доктор с непритворной печалью. - Он никогда не определял судьбу и никому не может дать такого права. Он только исполнитель. Вам соврали, а вы, трижды могучие, даже не удосужились проверить, откуда же берётся власть, которую вам обещают...
- Довольно! - прорычал первый маг, поднимая руку. - Ты тоже смертная букашка, и зря ты попался на нашем пути! Стань пищей для крыс! - Маг протянул руку, уперев палец в грудь доктора, и крысиная лавина качнулась вперёд -- но не бросилась в атаку.
- Орган, - повторил доктор. - Вы уже забыли? Он не замолчит до самого восхода. Всё потому, что в городе до сих пор ждут крысолова и надеются на его помощь. Город был к нему несправедлив, но он искупил вину, и маэстро не затаил обиды. Весь город против вас, хотя и не знает, кто вы. Вы -- воплощение его несчастья, древнего и нынешнего, и на битву с вами город встал насмерть. Поэтому не пытайтесь приказывать крысам -- бегите, бегите, пока не встало солнце!
- Сожрите его!! - выкрикнул первый маг, воздевая обе руки и потрясая кулаками. Крысиная орава хором взвизгнула, ощетинилась и бросилась вперёд, затопляя пустырь со всех сторон. Маги и доктор оказались в плотном, сжимающемся кольце.
- Стойте, - закричал доктор в отчаянии, - да что же вы делаете, вам же конец! Не губите себя!
- Убить! Убить его! - неистовствовали двое старших магов, и только третий молчал, потерянно озираясь вокруг, словно забыл, кто он и как попал сюда. Крысиная волна достигла их, поднялась, как поднимаются океанские цунами, закипела и обрушилась на тёмные фигуры в плащах. В последнюю минуту перед тем, как крысиное наводнение скрыло их под собой, что-то сверкнуло рубиново-алым огнём -- и исчезло.
Содрогание стен и пола, крысиный визг, мелькание бурых тел вокруг, яростное рычание Рекса, вылетающие из огнетушителей тугие струи пены -- всё смешалось в голове Анастасии. Она уже не помнила, кто она, где она, какой сегодня день, какая планета, - ясной оставалась лишь одна мысль: не пустить! Не позволить проклятым тварям ступить за алтарь -- ведь там начинается лестница к мануалам органа, к органисту и его голосу, который должен жить, несмотря ни на что, дожен звучать до самого восхода!
Тёплая твёрдая рука легла на плечо Анастасии; женщина обернулась -- рядом с ней стояла Ханна, всё такая же белая, строгая и спокойная, лишь на её плаще лежала нежно-апельсиновая полоска... что это? кровь? нет, это свет -- свет из оконца над церковными дверями. Первый луч солнца, отражённый от далёкого ледника и упавший в окошко, смотрящее точно на запад.
Крысы, словно по команде, развернулись и кинулись прочь из церкви. На полу, на скамьях, на ступенях алтарного возвышения остались тысячи крысиных трупов. Рекс замер у дверей, неотрывно глядя вслед беспорядочно бегущей лавине тварей.
- Всё, хватит, - Ханна осторожно взяла из рук Анастасии пустой огнетушитель, поставила на пол. - Слышишь -- орган молчит. Всё. Утро.
-Утро! - раздался с церковных высот гулкий могучий голос. - Вы слышите, как она радуется, слышите?! Она всё ещё поёт, до последнего эха, - по ступеням с возвышения для органиста спускался, размахивая руками, высокий худой и стройный человек, пышная грива седых волос развевалась в такт шагам и он то и дело отбрасывал непослушные волосы с высокого лба. Преодолев последние ступени длинным прыжком, он очутился рядом с женщинами, обнял Анастасию и, церемонно склонив голову, поцеловал руку Ханны. На мгновение в церкви легла тишина, только чуть заметно вибрировали стены -- это ещё не умолкло последнее эхо органа.