— Только тебе перепало побольше.
— Вроде того.
— А сейчас? Сейчас ты чем занимаешься?
— Именно сейчас я занимаюсь тем, что везу тебя к двум миллионерам в надежде, что тебе повезет.
— Настоящий солдат удачи.
— Вот именно. В основном занимаюсь тем, что держу нос по ветру и жду, чего принесет.
— Добро пожаловать в нашу команду.
— В какую вашу команду? Ты о чем?
— Во «Всемирное братство бродячих собак». Какая ж у меня еще может быть команда? Берем тебя действительным членом, с именной, личной карточкой. Серийный номер — ноль-ноль-ноль-ноль.
— Надо же, я было подумал, что это твой личный номер.
— Мой тоже. И твой тоже. Это одно из наших преимуществ. У нас все под одним номером.
Под Флемингтоном гроза прошла. Сквозь разошедшиеся тучи выглянуло солнце, и влажная земля вдруг засверкала, и все стало на редкость, почти неестественно ясным. Очертания деревьев на фоне неба приобрели необыкновенную четкость, и даже их темные, узорные тени теперь будто бы врезались в землю, как вычерченные скальпелем. Нэш все время, даже в грозу, ехал не сбавляя скорости, потому во Флемингтоне они оказались немного раньше, чем нужно. Они решили остановиться, выпить по чашке кофе, заодно, пока в городе, облегчиться с комфортом и купить сигарет. Просто так он не курит, пояснил свою просьбу Поцци, но за игрой любит, чтобы была сигарета. Сигарета полезная штука, помогает укрыться от взглядов партнеров, будто в табачном облаке можно и впрямь спрятать мысли. Самое главное — не раскрыться, выстроить вокруг себя стену и никого туда не впускать. За игрой занят не столько ставками, сколько изучением противника, когда по случайным жестам обнаруживаешь их слабости и просчеты. Как только ты начинаешь понимать, с кем имеешь дело, сразу же получаешь огромное преимущество. По этой причине хороший игрок всегда делает все возможное, чтобы установить защиту.
Нэш купил «Мальборо», расплатился, отдал блок Поцци, и тот сунул его под мышку. Они вышли из магазина и пошли прогуляться по главной улице, где по случаю хорошей погоды снова было полно туристов. Пройдя пару кварталов, они увидели здание старой гостиницы, на котором красовался большой плакат, сообщавший, что именно здесь в 1930 году во время процесса над похитителем сына Линдберга останавливались журналисты. Нэш принялся рассказывать Поцци про Бруно Хауптмана, про то, что тот был, похоже, не виноват, так как новые доказательства свидетельствуют в его пользу. Потом начал рассуждать о Линдберге, этом их национальном герое, который во время войны стал фашистом, однако для Поцци все это было, кажется, неинтересно, и Нэш прервал свою лекцию, и они повернули назад.
Мост во Френчтауне они нашли быстро, но за Делаваром, в Пенсильвании оказалось не так-то легко разобраться в указателях. Нэш делал сложные развороты, меняя дороги, настолько извилистые и узкие, что ехать по ним приходилось едва не ползком, и в результате они добирались до Окэма, оказавшегося от моста всего в пятнадцати милях, почти сорок минут. Возможно, если бы не гроза, они добрались бы быстрее, но сейчас на спусках мешала намытая ливнем глина, валялись упавшие ветки, и раза два им пришлось останавливаться, чтобы убрать их с дороги. Поцци без конца заглядывал в бумажку, где записал указания Флауэра, и, когда видел очередную примету, вслух возглашал: крытый мостик, синий почтовый ящик, серый большой валун с нарисованным черным кругом. Через некоторое время обоим им стало казаться, будто они попали в лабиринт, и когда наконец из него выбрались за последним поворотом, то оба сознались, что вряд ли нашли бы дорогу назад.
Поцци был здесь впервые, однако знал по рассказам, что у миллионеров здесь большой, роскошный особняк в двадцать шесть комнат и триста акров земли. Однако никакой роскоши, которая, возможно, и существовала где-то там, в глубине за деревьями, от шоссе не было видно. На обочине грунтовой въездной дороги, которая шла в глубину заросшего леса, стоял обыкновенный серебристый почтовый ящик с надписью «Флауэр и Стоун». Вид у дороги был такой, будто она ведет к старой, разваленной ферме и по ней давно никто не ездил. Нэш свернул, и «сааб» затрясло на ухабах, корнях и кочках, так что те пятьсот или шестьсот ярдов показались им бесконечными. Поцци молчал, однако Нэш почувствовал и без слов, как тот помрачнел, словно его стали одолевать нехорошие предчувствия. Наконец лесная дорога пошла наверх, «сааб» вынырнул из низины, и через несколько минут перед ними, всего в полусотне ярдов, появились высокие железные ворота. Они подъехали и увидели от ворот сквозь железные прутья верхнюю часть стоявшего в глубине дома: огромного кирпичного здания, с двускатной шиферной крышей, ярко блестевшей на солнце, с четырьмя высокими трубами.