Никаких ясных планов у Нэша не было. Он как раз и хотел просто поболтаться, попутешествовать и посмотреть, что будет дальше. Он думал, что это ему надоест месяца через два, и тогда он где-нибудь остановится и решит, как жить дальше. Но прошло два месяца, а Нэш не был готов принять решение. Ему понравилась свобода, и он не видел причины менять ее на что-то другое.
Смыслом жизни у него теперь была скорость, и он весело садился за руль, заводя движок и врезываясь в пространство. Это было как жажда или как голод, который нужно было утолить любой ценой. Все мелькало, летело мимо, и от этого Нэшу казалось, будто он один только и существует на свете. Он был неподвижной точкой, вокруг которой вертелось все, точкой покоя посреди изменявшейся, уносившейся в никуда жизни. «Сааб» был святая святых, его защитным панцирем, где Нэш был неуязвим. Пока он сидел за рулем, прошлое отлетало прочь, все до последней крупицы. Это не означает, что Нэш никогда ни о чем не вспоминал, но воспоминания больше не причиняли боли. Возможно, отчасти причиной этому была музыка, бесконечные пленки — Моцарт, Бах или Верди, — которые он все время слушал, и звуки ее будто бы вырывались откуда-то у него изнутри, изливались наружу в пролетавшие за окошком пейзажи, превращая реальность в отражение мыслей. Через три или четыре месяца ему стоило только захлопнуть дверцу, как он будто бы сбрасывал тело, а когда включал зажигание и нажимал на педаль, музыка уносила его в невесомость.
Он избегал оживленных шоссе и выбирал глухие дороги. Там реже нужно было тормозить, переключать скорость, реже отвлекаться на других, там можно было ехать спокойно, в полной уверенности, что никто не прервет его мыслей. Потому он старался объезжать густонаселенные центры, предпочитая малообжитые места: северный штат Нью-Йорк, Новую Англию, центральные фермерские равнины, пустыни Запада. Не любил он и плохую погоду — за то, что плохая погода требовала внимания не меньше, чем забитое шоссе, и, когда наступила зима, со всеми ее дождями и снегопадами, Нэш перебрался на юг и проездил там до весны, почти оттуда не выбираясь, не считая лишь нескольких раз. Разумеется, Нэш понимал, что даже самая хорошая дорога, даже в самый хороший день таит в себе опасность. На дороге нельзя расслабляться и в любой момент может произойти что угодно. Попадется выбоина или пьяный водитель, неожиданно лопнет колесо или на секунду устанет внимание — любой из этих причин достаточно, чтобы тут же отправиться на тот свет. За те месяцы, что Нэш провел за рулем, он видел чудовищные аварии и раз или два сам оказался на волосок от гибели. Однако звоночки эти его не пугали. Они привносили в жизнь элемент риска и даже больше, ради этого он и сел за руль: чтобы снова почувствовать, что его жизнь в его руках.
Он останавливался в каком-нибудь мотеле, обедал, а потом шел в номер и часа два или три читал. Собираясь снова в дорогу, он открывал свой дорожный атлас, выбирал себе следующий пункт назначения и тщательно продумывал маршрут. Он знал, что все это ему не нужно, что ему все равно, куда ехать, но придерживался этой однажды выбранной системы — для того, чтобы чем-то отмечать свои передвижения, чтобы было зачем останавливаться, прежде чем снова двигаться дальше. Один раз, в ясный сентябрьский день, он завернул в Риггз, в Калифорнию, чтобы увидеть могилу отца. Ему нужно было соотнести свои чувства с чем-то реальным, даже если этим реальным были всего-навсего несколько цифр и несколько слов на могильной плите. Он позвонил разыскавшему их адвокату, пригласил вместе пообедать, и тот принял приглашение, а потом показал дом, где отец жил, и хозяйственный магазин, который отец держал двадцать шесть лет. Нэш купил там себе кое-что для машины (гаечный ключ, фонарь и манометр), но потом ни разу ни до чего не дотронулся, и они так нераспакованные и валялись в дальнем углу багажника. В другой раз, оказавшись в Майами-Бич, он почувствовал, что устал от бесцельной езды, снял номер в маленькой гостинице и девять дней просидел у бассейна с книжкой. В ноябре он попал в Лас-Вегас, где заигрался в блэк-джек и рулетку, и, чудом оставшись при своих, через четыре дня двинул дальше на Юг, останавливался в городках Луизианской Дельты, заехал в Атланту к старому приятелю, и они вместе прокатились на лодке по Эверглейдз. Были у него и вынужденные стоянки, хотя Нэш предпочитал из-за этого не огорчаться, а, наоборот, извлекать пользу, и с любопытством изучал место, куда его занесло. В конце концов, чтобы ехать дальше, за «саабом» приходилось следить, а если одометр у тебя каждый день накручивает по нескольку сотен миль, то забот с машиной хватает — сменить масло, проверить подвеску, сходимость колес и прочее. Он редко раздражался из-за этих остановок, но, когда отдашь машину в руки механика на сутки или на двое, выбора нет, остается сидеть и ждать.