Все, кто против рока,— «враги народа». Ж.-П. Режимбаль — не «исследователь рок-культуры», а «хрестоматийный тип религиозного мракобеса». Следуя «логике» А. Троицкого, заявляю, что Георг Мендель не основоположник великого направления в биологии, а монах-реакционер и многое другое. Еще нужны примеры? Остановлюсь только на одном выводе, сделанном психологами и социологами многих стран: рок порождает агрессивность. Для подтверждения данного вывода не надо далеко ходить за примерами, достаточно процитировать «известного музыкального критика»: «...суждения авторов «Нашего современника» о рок-музыке практически дословно совпадают с оценками ее мировыми мракобесами всех мастей...» Выплеснуть на страницах «Собеседника» столько тщетно сдерживаемой ярости и облечь ее в словесные формы обличительных речей конца 30-х можно только под воздействием рока.
Но, пожалуй, самым весомым доказательством несостоятельности антироковой волны, по мнению А. Троицкого, является то, что против рока выступал сталинский идеолог А. А. Жданов. В подтверждение приводятся цитаты. Среди них такая: «Цель рок-музыки — разрушение эстетического вкуса, деградация духовной сущности человека».
За моими плечами богатый и более чем горький опыт «жизни и творчества» в сталинско-ждановские времена. Вправе ли я в силу этого с ходу отрицать любую здравую мысль, высказанную в ту пору? Думаю, что нет. Хорошо известно, что многие выступления политиков готовились крупными учеными, деятелями искусства. К тому же, того, что эстетика рока — есть эстетика отрицания и разрушения, антикультура, не отрицают и многие идеологи рок-движения. Сошлюсь на одного из них.
Социолог информационно-вычислительного центра Эстонского гостелерадио Николай Мейнерт, приезжавший в 1988 году со съемочной группой на рок-фестиваль в Новосибирск, утверждал, что поиски гармонии «утопичны, потому что в реальной жизни такой гармонии пока нет», что все мы дети «эстетики грязных улиц, очередей и переполненных трамваев» (Молодость Сибири. 1988. 29 апр. С. 9). Последовал вопрос корреспондента: «Ну хорошо, пусть человек с гитарой просто высказывает свою позицию. Но поглядите, как это действует на слушателей. Они визжат, вскакивают на стулья, лезут на сцену, готовы зал разнести. Они же в невменяемом состоянии! Недаром непомерное увлечение роком сравнивают с наркоманией». Н. Мейнерт полагает, что с наркоманией следует скорее сравнивать классическую музыку и диско: «Они уводят нас в мир чудесных грез и иллюзий», а рок «действует скорее отрезвляюще». На возражения корреспондента:
«Как можно сравнивать рок с классикой! Там культура, выпестованная веками, а здесь что? Субкультура, даже — антикультура, ведь она отрицает все, что было до нее прекрасного»,—ответил: «Именно так». По его убеждению, у молодого поколения «совершенно иное мироощущение, и создает оно культуру, отличающуюся от прежней».
В моих папках несколько сот публикаций о роке. Остановлюсь на одной из них, претендующей на теоретическую углубленность. И, следуя призыву А. Троицкого, попытаюсь говорить спокойно.
В журнале «Знание — сила» (1987. № 3. С. 54—64) появилась весьма любопытная статья И. Смирнова «Фольклор новый и старый». Уже само название, особенно если учесть, что в статье идет речь о роке и фольклоре, вызывает недоумение. Из него вытекает, что рок и является «новым фольклором». Оставим за автором право высказывать парадоксальные суждения и не будем спорить. Но фольклор — прежде всего традиция. Традиция предполагает преемственность. Когда же «новое» уже в названии стоит впереди «старого», это предполагает отрицание старого, его разрушение. Сама структура названия «Фольклор новый и старый» последнему слову придает оттенок пренебрежительности и значение устаревший.