Грей, казалось, заметил ее смущение и ехидно усмехнулся:
– Не волнуйся, дорогая. Мне ничего не нужно от тебя. Хочу только побеседовать.
Лалла поискала глазами шерстяную шаль и обнаружила ее на спинке стула. Но даже завернувшись в нее, она не смогла унять дрожь. Странно, думала она, ведь сегодня такой теплый вечер!
– Зачем ты пошла за Тоддом в мой кабинет? Что ты там с ним делала?
– Боже мой! – воскликнула Лалла. – Так ты шпионишь за мной?
– По-моему, нет нужды напоминать, что я у себя дома и могу ходить куда пожелаю. – Он приблизился к Лалле. – Тодд не знает, что ты за женщина. Скажи откровенно, теперь ты решила поиздеваться над ним? Довольно, Лалла! Я никому не пожелаю испытать на себе коварство твоих чар, тем более такому простодушному юноше, как Тодд О’Коннор. Не хватало еще, чтобы ты опять расставляла повсюду свои сети!
Лалла расхохоталась:
– Какая чушь! Неужели ты действительно подумал, что я пошла за Тоддом, чтобы обольстить его? Ты сумасшедший, Грей, или… – она покраснела, – или все еще ревнуешь меня?
Услышав эти слова, Грей почернел от злости. Достаточно было посмотреть в его глаза, расширенные от негодования, чтобы оценить всю силу закипевшей в нем ярости. Казалось, он еле сдерживался, чтобы не накинуться на Лаллу. Словно зверь на охоте, он в один момент очутился возле нее, загораживая собой тусклый свет лампы, отчего Лалле стало еще страшнее. Твердой рукой он схватил ее за шиворот, словно беспомощного котенка, и она не смогла освободиться от его железной хватки.
Закричав от страха и ярости, Лалла пыталась вырваться, но Грей оказался гораздо сильнее. Она боролась, извиваясь, как змея, однако, отпустив воротник платья, он схватил ее запястья, сжав их так сильно, что пальцы впились ей в кожу, причиняя боль.
Лалла прекрасно знала, что бороться с Греем бесполезно – она только зря потеряет силы, – но желание отделаться от железной хватки было, пожалуй, сильнее.
– Оставь меня! – закричала она, в бешенстве кусая губы.
– Только после того, как овладею тобой.
– Что ты собираешься сделать? – испуганно спросила Лалла.
– А разве ты этого не хотела бы? Ну, отвечай же, Лалла, не таись! – Его тон стал приторным.
– Я хочу только, чтобы ты оставил меня в покое!
– Ах, ты этого желаешь! Ха! – Грей скосил глаза на постель. – А я-то думал…
Прежде чем Лалла успела что-либо сообразить, он в одно мгновение повалил ее на кровать. Грей походил на разъяренного хищника, выбравшего себе жертву. Он цинично изучал свою пленницу, лежавшую в его объятиях, продолжая держать ее запястья. Лалла с ужасом почувствовала, как шаль соскользнула с плеч.
Грей отпустил руки Лаллы и стал с силой сжимать ее грудь. Она с трудом дышала – ей не хватало воздуха. Увидев самодовольную ухмылку, скривившую его рот, она ощутила новый приступ бешеной злобы – кажется, готова была убить его.
Неожиданно Грей подоткнул свои руки Лалле под спину и начал осторожно приподнимать ее. Она снова попыталась бороться, но силы оставляли ее. Между тем Грей все сильнее прижимал Лаллу к себе, и через несколько мгновений она снова очутилась в его крепких объятиях. Ее растрепавшиеся волосы падали ему на плечи. Лалла почувствовала, как ее пышная грудь коснулась сильного мужского тела и ее существо вдруг наполнилось лихорадочным огнем желания. Она задрожала. Ее одолевали странные чувства: тело трепетало, сердце бешено колотилось, а мозг отказывался верить в происходящее.
Лалла впилась в глаза Грея взглядом, полным отчаяния. Голос ее прерывался от невероятной слабости:
– Пожалуйста, Грей, уходи.
Он покачал головой.
Через тонкую ткань платья и нижней юбки она ощущала его сильные, крепкие ноги и плоский мускулистый живот. Грей коснулся рукой ее полных бедер, и внезапно Лалла почувствовала, как твердеет плоть внизу его живота. Она снова попыталась выскользнуть, но, видимо, слишком устала от борьбы. Грей только посмеялся над ее жалкими усилиями:
– Глупо, дорогая! Неужели ты надеешься побороть меня?
Теперь лицо его оказалось всего в нескольких дюймах от ее глаз, и Лалла заметила, что широко раскрытые глаза Грея потемнели, став какими-то отчужденными, далекими, бесстрастными. В полумраке комнаты эти глаза, казалось, околдовывали ее. Лалла почувствовала, что тело онемело, руки стали ватными, а горячее мужское дыхание рядом с ее губами пьянит, словно вино.
Она пыталась разобраться в круговороте раздиравших ее чувств, когда Грей приблизился к ее губам и жадно прильнул к ним, наполняя молодую женщину мучительными ощущениями наслаждения и горечи. Лалла прекрасно понимала, что могла бы, постаравшись, увернуться, не дав себя поцеловать, но на нее вдруг навалилась такая усталость, что она не смогла даже пошевелиться. Глаза ее сами собой закрылись, а лицо, склоненное над ней, начало растворяться в сгущавшемся тумане.
Неожиданно резкие слова вернули Лаллу к действительности:
– Предупреждаю тебя: оставь Тодда в покое.
Грей тотчас вскочил на ноги и, повернув ключ в двери, покинул комнату.
Лалла осталась лежать на постели. Ее щеки пылали, тело изнывало от желания, а губы горели от прикосновения его теплого требовательного рта. На мгновение она закрыла глаза, пытаясь успокоить дыхание и овладеть собой, но это не помогло. Он обошелся с ней, как с безделушкой: поиграв, бросил за ненадобностью. Между тем от его прикосновений Лалла загорелась. Она почти готова была сдаться.
Она с трудом подошла к двери и закрыла ее на ключ. Странные ощущения пугали Лаллу: ведь она доверилась Грею, вспомнив время, когда они были близки. Она думала, что он вновь хочет обладать ею, но Грей только измучил ее. Господи, он словно надругался над ней.
В этот вечер Лалла не стала вызывать Биртни. Непослушными, дрожащими пальцами она кое-как расстегнула крючки на шелковом платье, и мягкая материя соскользнула с тела. Лалла шагнула к окну, распахнула его настежь и оперлась на подоконник. Свежий ночной бриз приятно охлаждал жар ее пылающих щек.
Опускавшаяся на Дикие Ветры ночь предвещала быть темной и безлунной. В воздухе веяло ночной прохладой. За черными силуэтами деревьев, стоящих плотным строем, начиналось небо, и сколько ни вглядывалась Лалла в призрачный полумрак, она не могла различить линии горизонта.
Девушка продолжала всматриваться в спящую природу, пытаясь выбросить из головы тревожные думы о Грее. Она вспомнила о своей просторной квартире в Париже, о своих друзьях, которые, наверное, с нетерпением ждали ее возвращения. О друзьях, которые ни за что на свете не стали бы унижать или осуждать ее. О друзьях, с которыми она чувствовала себя счастливой.
Однако снедавшая ее тревога снова повернула ее мысли к Грею Четвину. Почему тогда, в библиотеке, она не дала ему достойного отпора? Почему не показала, что не желает иметь с ним дела? Сознание уязвленной гордости не давало Лалле покоя.
«Все потому, что ты, Лалла Хантер, все еще любишь Грея и понимаешь, что небезразлична ему», – неожиданно призналась она себе.
Стоит ли жертвовать своей независимостью, обретенной с таким трудом, ради нескольких приятных моментов близости с этим человеком? Стоит ли сдаваться, чтобы снова получать наслаждение? А ведь Грей потребует безоговорочной капитуляции! Готова ли она к этому? Лалла не могла ответить на мучившие ее вопросы: она слишком устала.
Надо обсудить все с Дейзи, решила она, понимая, что не сможет в одиночку справиться с охватившим ее волнением. Лалла решительно направилась к двери.
Дейзи была у себя и расчесывала свои длинные пшеничного цвета волосы. Услышав негромкий стук, она тотчас же пригласила подругу пройти в спальню. Лалла невольно залюбовалась ею. На Дейзи была очаровательная ночная рубашка из белоснежного батиста, отделанная изящным кружевом. Волосы шелковистыми волнами ниспадали на плечи. Дейзи была подобна ангелу – хрупкая, гибкая, такая трогательная и светлая, что Лалла невольно подумала: как повезет Тодду О’Коннору, если он овладеет этим прекрасным юным телом!