Очень скоро, взорвавшись в порыве экстаза, Грей простонал:
– Господи, ты меня совсем измучила.
Лалла тихонько опустилась рядом с ним на колени и начала игриво вынимать травинки из его волос.
– Представляю газетный заголовок, – хихикнула она. – «Богатый промышленник Джеймс Грей Четвин был изнасилован своей любовницей!»
Грей приподнялся и уткнулся в ее обнаженное плечо.
– Это было потрясающе, как всегда, радость моя.
Лалла прильнула к нему, пальцы их рук сплелись.
– А ты! Ты был сегодня особенно восхитителен. Ну а сейчас давай оденемся и перекусим.
Грей разочарованно разжал объятия.
– Моя юная леди! Ну как вы можете думать о еде в момент наивысшего удовольствия?
– Ну не виновата же я, что от занятий любовью у меня появляется зверский аппетит, – захихикала она.
Грей потянулся и лениво поднялся на ноги, и Лалла с восхищением посмотрела на его стройное тело. Осудив себя за не вовремя высказанные вслух приземленные плотские желания, она быстро оделась и направилась к Малышу, чтобы отвязать корзину с провизией. Она подошла к коню и, вдруг вспомнив, как тот испугался чему-то в лесу, сама передернулась от страха. Неужели кто-то опять преследовал ее? Или ей это только почудилось?
Но в любом случае тот, кто шпионил за ними, был теперь далеко. Лалла взяла корзинку и опустилась на колени, чтобы расстелить на траве красно-белую клетчатую скатерть.
– Знаешь, Грей, и все-таки меня не покидает чувство, что кто-то следил за нами, – сказала она.
Он натянул сапоги и лукаво ухмыльнулся:
– Кто бы то ни был, он, думаю, увидел много интересного.
– Я тоже так считаю. – Лалла весело рассмеялась.
– Ну вот! Мы даже думаем одинаково. – Внезапно улыбка слетела с его губ. – Так ты действительно кого-то видела?
– Я – нет, но Малыш… – Теперь Лалла поведала ему, как конь тревожно вскинул голову и пригнул уши.
– Значит, что-то его испугало. Лошади – очень чуткие животные.
– Знаю, – вздохнула Лалла, вынимая хлеб, сыр и фрукты и раскладывая их на скатерти. – То же чувство возникло у меня и тогда, когда я возвращалась от Бентонов. То ли этот сумасшедший Роллинз, вечно рыщущий в лесах, то ли журналист из газеты. – Она вдруг замолчала. – То ли плод моей неуемной фантазии.
Грей покачал головой и поднял бокал с вином.
– Сегодня слишком прекрасный день, чтобы думать о плохом. Выпьем за все прекрасное!
Лалла подняла свой бокал ему навстречу.
– Совершенно согласна.
С ленчем вскоре было покончено. Грей откинулся на траву, подперев голову рукой. Лалла присоединилась к нему и заметила, что он вдруг загрустил.
– О чем ты сейчас думаешь? – нежно спросила она, запуская пальцы в его золотистые волосы.
– О Джейн.
– Неужели сравниваешь, кто из нас лучше в постели?
В глазах Грея внезапно сверкнули молнии.
– Не смей даже шутить на эту тему!
Смущенная, Лалла покраснела.
– Я не хотела тебя обидеть. Извини.
Он мягко улыбнулся и обнял ее.
– Ты божественная женщина, Лалла. Ты лучше ее во всем, и я не хочу даже сравнивать.
– Мне кажется, ты хочешь что-то рассказать. – Лалла пристально поглядела в его глаза. – Я слушаю.
Она нежно провела рукой по его волосам. Грей глубоко вздохнул, никак не решаясь начать разговор.
– Видишь ли, Лалла, – он посмотрел невидящими глазами куда-то вдаль, – я женился на Джейн вовсе не потому, что был влюблен в нее. Мой отец говорил, что давно пора задуматься над продолжением рода. Я же хотел лишь одного – скорее забыть тебя. Однако время показало, какую непростительную ошибку я совершил.
Лалла заметила в его глазах слезы.
– Через некоторое время я почувствовал, что попал в ловушку, из которой нет выхода. Ведь она превратила мою жизнь в тюремные застенки. Не находя утешения, я начал сходить с ума. А потом она погибла, но почему-то я не почувствовал себя свободным. Я до сих пор терзаюсь от мысли, что виноват в смерти Джейн.
– Виноват? В чем именно? – произнесла Лалла, расширив глаза.
– В том, что вообще женился. А потом, когда в обществе пошли эти ужасные слухи…
Лалла замерла от ужаса.
– Слухи, что ты способствовал ее гибели?
Он кивнул.
– Вот почему я заточил себя в Диких Ветрах, вместо того чтобы вести светскую жизнь в Нью-Йорке. Я чувствовал себя таким одиноким, таким опустошенным… И с каждым днем мне становилось все хуже. Дейзи очень волновалась за мое душевное здоровье, поэтому, я думаю, она и позвала тебя провести со мной «курс лечения».
– Ну что ж, постараюсь быть хорошим лекарем, – улыбнулась Лалла.
– Не сомневаюсь, у тебя получится.
Вдруг глаза Грея потемнели. Его явно тревожило какое-то страшное воспоминание.
– Ты знаешь, что больше всего я ненавидел в своей жене? – Его голос задрожал и сорвался.
– Может быть, ты не будешь посвящать меня в свои тайны?
– Нет, Лалла, я обязан сделать это. – Он отвел глаза. – Она всегда относилась ко мне как к ретивому жеребцу, особенно тогда, когда мы занимались любовью. О, дорогая, стоило мне только прикоснуться к ней, как взгляд ее вспыхивал от отвращения, она морщила нос, будто бы в комнате царил смрад. Джейн, правда, никогда не отказывала мне в удовлетворении плотских потребностей, но всегда так презрительно поджимала губы, стоило мне только приблизиться к ней. Я думаю, что относился к ней даже с большим уважением, чем она того заслуживала. – В его тоне зазвучали нотки горечи. – Свои истинные чувства она, конечно, тщательно скрывала и никогда не высказывала своей неприязни вслух, потому что считалась хорошо воспитанной леди. Но чем больше мы узнавали друг друга, тем больше я понимал, что на самом деле значат все ее немые взгляды и брезгливые жесты. Я больше не мог выносить ее молчаливой ненависти и решил оставить ее в покое. Однако и в те редкие случаи, когда мы встречались в постели, я наталкивался на стену холода и пренебрежения. Но каждый раз, когда исполнение супружеских обязанностей заканчивалось, она вставала и молча направлялась в ванную комнату. Вода могла журчать часами – она так долго и тщательно мылась, будто я испачкал ее. До сих пор я не могу спокойно слышать звуков льющейся воды, не вспоминая о ней. – Грей, снова посмотрев на Лаллу, вздохнул. – Представляешь, как я себя чувствовал в моменты нашей близости.
Его признание заставило сердце Лаллы сжаться от боли.
– Ох, бедный мой, как ужасно! – зарыдала она.
– Я пытался узнать, что ее беспокоит, почему она так холодна, но был награжден лишь каменным взглядом и отказом вообще обсуждать эту тему.
Лалла нежно взяла его за руки и прижала к себе.
Он продолжал:
– Это был тяжелый удар по моему самолюбию. Тот ее взгляд раздавил во мне все светлые, высокие чувства. Я до сих пор его помню. Я ощущал себя жалкой букашкой, брезгливо раздавленной под ее ногтем. Ни одна женщина в мире не делала прежде мне так больно.
– Не стоит принимать все столь близко к сердцу. Большинство юных девушек не получают достойного воспитания по поводу интимного поведения при замужестве. Поэтому, впервые столкнувшись с мужским началом, многие из них оказываются не готовы к восприятию новых, доселе неизвестных ощущений и испытывают страх и ужас перед мужем.
– Но почему вы, женщины, такие разные? – Он загадочно скосил на нее глаза, и Лалла улыбнулась в ответ.
– Можешь поблагодарить за мое воспитание «императрицу». Она дала своим дочерям в этом смысле очень многое. Ты даже не представляешь, сколько жарких поцелуев я получила в годы юности от тайных воздыхателей – пальцев загибать не хватит.
– Лалла, да ты и от природы такая любвеобильная, такая щедрая, такая теплая! Если бы моя жена обладала хоть сотой долей этих качеств, наши отношения могли бы пойти совсем по другому пути. Но она была другой. И все мои попытки достичь понимания окончились провалом.
Она покачала головой.