Лалла подумала, что платье подобрано неудачно, но что касается прекрасных изумрудов и бриллиантов на ее тонкой шее… Кажется, это ожерелье в семье Четвинов называли «Огненный изумруд».
«Огненный изумруд». Лалла припомнила старую семейную легенду о том, как отец Грея и Дейзи потратил около полумиллиона долларов на приобретение пятнадцати драгоценных, без единого изъяна камней, подаренных им впоследствии своей любимой жене, которая умерла от воспаления легких десять лет назад. Тогда он отнес камни на Пятую авеню к Тиффани, чтобы мастер составил ожерелье, которому он дал красивое и таинственное название – «Огненный изумруд». Он приказал поместить в центре большой камень цвета морской волны, переливавшийся словно освещенное огнями море. Мистер Четвин завещал передавать это великолепное ожерелье по наследству от поколения к поколению, преподнося в качестве свадебного подарка невесте старшего сына. Если бы Лалла вышла замуж за Грея, оно украшало бы ее шею до тех пор, пока ее старший сын не выбрал бы себе невесту. Но увы, этого не произошло.
Занятая своими мыслями, Лалла не услышала мягких шагов по коридору и обернулась только тогда, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. На пороге музыкальной комнаты стоял Грей.
Он был не слишком высок ростом – чуть меньше шести футов, – но теперь показался ей таким огромным, что, увидев его перед собой, Лалла почему-то захотела спрятаться. Она постаралась не выказывать своего страха, однако девушке все же было не по себе: сердце буквально вырывалось из груди от сознания того, что они находились в комнате одни, без посторонних.
Грей недобро усмехнулся, скривив рот и обнажив ровные белые зубы. Увидев его злорадную ухмылку, Лалла почувствовала бессильную ярость и негодование.
– Ты напугал меня, – заявила она, стараясь казаться спокойной.
– Стоит ли напоминать, что это мой дом? – спросил он, понизив голос. – И я могу находиться там, где пожелаю! Это ты здесь в гостях!
Синие глаза Грея были торжественно-спокойны. Лалла снова повернулась к полотну.
– Я просто любовалась портретом. Это твоя жена, не так ли?
– Моя покойная жена, – поправил ее Грей.
Лалла недоуменно посмотрела на него:
– Да, Дейзи рассказала мне о несчастье. Прими мои искренние соболезнования.
– Искренние ли? – снова недобро усмехнулся он.
Лалла постаралась взять себя в руки. Подобное отношение мистера Четвина к ее появлению в Диких Ветрах отнюдь не льстило Лалле.
– Я понимаю, Грей, что тебе неприятно видеть меня здесь… – начала она.
– Ты права, даже более того – мне хотелось бы никогда больше не встречаться с тобой. И, оставив меня в покое, ты оказала бы мне неоценимую услугу.
Хотя Лалла и ожидала услышать от Грея что-либо подобное, но от таких слов возмущению ее не было предела. Она почувствовала, как ноги стали подгибаться и в горле пересохло.
– Но я не могу этого сделать. Я обещала Дейзи пожить в Диких Ветрах некоторое время.
– Прекрасно! – взорвался он. – Только прошу больше не попадаться мне на глаза.
– С удовольствием, – ответила Лалла.
Грей поспешно прошел на середину комнаты, будто не замечая ее, затем остановился, заложив руки за спину, и пристально вгляделся в лицо женщины на портрете.
– Моя жена была твоей полной противоположностью, вы не похожи, как день не похож на ночь, – продолжил он уже более спокойно. – Она была такой кроткой, прекрасной женщиной! Она старалась сделать меня счастливым. И я был счастлив. – Глаза его затуманились воспоминаниями.
– Наверно, для некоторых женщин этого вполне достаточно, – заметила Лалла, подумав про себя, что она действительно полная противоположность Джейн. – Я рада, что ты нашел свою любовь, Грей. И был счастлив.
Лалла говорила абсолютно искренне, но неожиданно поняла, что ее слова могут быть восприняты Греем как насмешка. Сообразив, что совершила промах, она отвела взгляд.
Лицо Грея потемнело, и в дерзком взгляде синих глаз Лалла прочла вызов. Он собрался было что-то ответить, но в коридоре послышался звук легких торопливых шагов. Дверь открылась, и на пороге появилась Миллисент Пейс, секретарь Грея Четвина. Это была худенькая девушка среднего роста, одетая в опрятную черную юбку и чопорную белую блузку с высоким воротником.
– Извините, мистер Четвин, – негромко сказала она, – но мистер О’Коннор хотел бы переговорить с вами.
– Спасибо, Миллисент, – ответил Грей, – пожалуйста, займи пока нашу гостью.
Секретарь Грея была примерно одного возраста с Лаллой – лет двадцати пяти, не больше. У нее было приветливое лицо с живыми карими глазами и мягкие каштановые волосы, собранные на затылке в тугой пучок. Некоторое время Миллисент всматривалась в лицо Лаллы через стекла очков в стальной оправе.
– Миллисент Пейс, рад представить вас мисс Лалле Хантер, близкой подруге моей сестры. Она поживет у нас некоторое время, – сказал Грей. И добавил: – Очень недолго.
Странно, но при упоминании ее имени Миллисент часто заморгала и бросила на девушку недовольный взгляд. «Странно, почему мое имя вызывает у обитателей Диких Ветров столь неприятные ассоциации?» – подумала Лалла. Тем не менее Миллисент все же заставила себя улыбнуться.
– Очень приятно, мисс Хантер!
– Взаимно, мисс Пейс, – сказала Лалла, улыбаясь и протягивая руку. – Так вы и есть секретарь мистера Четвина?
– Да, – ответила Миллисент, склонив голову так, что очки чуть не соскочили с ее носа.
– Знаете, Миллисент, мисс Хантер – художница, – сказал Грей. – А еще она часто позирует другим художникам…
Лалла встретила его откровенно безжалостный взгляд и уловила насмешливую улыбку в уголках рта. Грей добавил:
– В том числе в обнаженном виде.
Миллисент раскрыла рот от удивления. Она старалась не смотреть на Лаллу, вперив взгляд куда-то за ее плечо. Лалла пришла в бешенство. Резкие слова готовы были сорваться с ее губ – ей стоило немалого труда сдержать их. Она подавила в себе острое желание надавать Грею пощечин. Вместо этого она очаровательно улыбнулась, делая вид, что ничего не произошло.
– Грей, по-моему, ты должен извиниться перед мисс Пейс за то, что поставил ее в неловкое положение.
Не дожидаясь ответа, Лалла резко повернулась, подобрала юбки и покинула музыкальную комнату.
Оказавшись наконец в спальне, она быстро прикрыла за собой дверь и остановилась в раздумье. «Как он узнал это?» – пронеслось в ее голове. Действительно, Лалла дружила со многими известными художниками. Иногда они приглашали ее позировать, ценя особую грацию и чувственность девушки, красота которой вдохновляла их. Выросшая в добропорядочной семье, где прививались хорошие манеры и чувство собственного достоинства, Лалла понимала, что, позируя обнаженной, позорит фамилию, однако когда видела результат – полотна, утверждающие жизнь и воспевающие ее красоту, все сомнения отпадали.
Но ее беспокоило сейчас другое. Если Грей знает о ее дружбе с парижскими художниками, значит, он, возможно, посвящен и в другие подробности жизни Лаллы во Франции. Она прикрыла глаза и присела на стул, чувствуя, как вся дрожит. В то время, когда она тешила себя мыслью, что наконец свободна от уз, связывавших ее некогда с Греем Четвином, он, получается, интересовался ее частной жизнью, в подробности которой она не собиралась его посвящать. «Значит, я не так уж безразлична ему», – эта мысль не давала Лалле покоя.
Вскоре усталость взяла верх над размышлениями, и девушка незаметно для себя перебралась на кровать, прилегла и сладко уснула.