Они отказались от десерта, но с удовольствием принялись за кофе: его готовили на острове очень ароматным и крепким. Линда надеялась, что он поможет сохранить бодрость до самого вечера, ибо после обеда ей было чем заняться: прежде всего призадуматься о своем будущем и сделать несколько телефонных звонков. У Линды уже был готов список «Кому позвонить».
На обратном пути они миновали ананасовые плантации и банановые рощи, проехали мимо старинной католической церквушки под названием «Арка любви» и опять проскочили через рыбацкую деревушку, где им помахала вслед хозяйка главного магазина Эммалайн. Магазин был бледно-фиолетового цвета, а жалюзи на его окнах — ярко-бирюзового. Перед зданием выстроились живописные ряды корзин с помидорами, манго, папайей и другими плодами земли.
Но вот дорога вышла к морю, и взору путешественников открылись сверкающая водная гладь и белесые песчаные пляжи. Казалось, они попали в идиллическую страну, где царил вечный покой, а небо всегда было безоблачным.
— Рай, — заметил Джеймс, словно прочитав ее мысли, и широко повел рукой в сторону экзотического пейзажа, проплывавшего мимо, и лазурного неба над головой. — Такая умиротворенность, такая тишина вокруг!
Отчаянно хлопая крыльями и громко кудахтая, прямо перед их машиной дорогу перебежала курица; едва не попав под колеса, она испуганно шарахнулась в ближайшие кусты, и Линда весело расхохоталась.
— Я думала, в Вермонте нет особого шума и суеты, — сказала она.
— Без женщин там так и было бы, — владелец «мини-моука» криво усмехнулся.
— Похоже, женщины совсем заморочили вам голову. Тогда что же вы скажете в мой адрес? Впрочем, разве не вы сами распахнули передо мной дверь своей машины и предложили отправиться куда-нибудь пообедать? Или я должна расценить этот шаг как проявление особого мужества?
Джеймс так смутился, что, казалось, поблекла даже синева его глаз. Неожиданно изменившимся таинственным голосом он произнес:
— Вы другая.
Вот именно. Другая. Мысль о том, что она могла бы быть такой же, как все, — лишь частью общего стада, в котором одну овцу невозможно отличить от другой, просто ужасала. Нет, уж пусть лучше она будет думать о себе как о женщине уникальной. Очевидно, в его представлении все женщины казались не более чем однородными особями, которые только тем и занимались, что дружно, всем стадом гонялись за ним. Все, кроме Линды. Она к ним не принадлежала. Она была другая. Интересно, что думал о ней Джеймс?
— В каком смысле я другая? — спросила она своего спутника.
А тот отрешенно смотрел прямо перед собой на дорогу и долго-долго ничего не говорил. Затем покосился на Линду и, на миг перехватив ее взгляд, приглушенным голосом ответил:
— Не знаю, но попробую выяснить.
Виноват ли звук его голоса или непривычное выражение синих глаз, но неожиданно где-то в самой глубине ее существа шевельнулась легкая волна возбуждения, зажглась тайная яркая искорка. Она была женщиной-тайной, женщиной-загадкой. Во всяком случае, в воображении Джеймса. Сама Линда никогда не считала себя такой. Хотя, разумеется, приятно, когда кто-то так о тебе думает. Эта мысль просто пленяла. Она, Линда Барлоу, оказалась загадочной, пленительной женщиной. Как это льстило!
— Сьюзен, у меня к тебе большая просьба, — говорила Линда в телефонную трубку, сидя за своим письменным столом, на котором лежал кусок мангового пирога. Сьюзен была ее лучшей подругой. И женой владельца недвижимости, скупившего изрядную часть Манхэттена.
— Только скажи, какая, — раздался голос Сьюзен, которой можно было лишь позавидовать: ей по силам было исполнить почти любую просьбу, при желании даже сдвинуть горы. Единственное, что для этого требовалось, объяснила однажды Сьюзен, — время и оборудование, но и то и другое всегда можно приобрести за деньги.
— Ты когда-нибудь слышала о Джеймсе Феличчи? — спросила Линда.
— Джеймс Феличчи? Нет. А кто это?