В 1397 г. Ричард расправился с оппозицией, неожиданно найдя поддержку у самих лордов, которым понравилась его решительность и смелость. Однако, будучи психически неуравновешенным человеком, Ричард не смог на этом остановиться. Его дальнейшая политика задевала интересы джентри и торговых классов, опасавшихся прямого союза короля и черни. Смещение Ричарда II Генрихом Болингброком породило опасный прецедент. Король не оставил потомка мужского пола, а наследником объявили человека, не имеющего предпочтительных прав на престол. Можно, правда, вспомнить о предполагаемом убийстве Эдуарда II Роджером Мортимером. Но оно не таило в себе династической нестабильности, ведь никто не отнимал у сына Эдуарда корону.
Палата общин продолжала извлекать выгоды из конфликта между лордами. Парламентарии заставили нового короля Генриха IV (1367–1413) дожидаться своего коллективного решения, следили за расходом выделенных средств и требовали отчетов от королевской администрации. И Генрих вынужден был смириться, поскольку не чувствовал поддержки со стороны родовой знати, озабоченной династическими проблемами. Особенно грустно узнавать о нелюбках между Генрихом IV и семьей Перси, наследниками лучших феодальных традиций, которые из преданности престолу в течение нескольких лет защищали северную границу от шотландцев, не получая никакой военной помощи и фактически за свой счет. Ланкастер не смог оплатить их расходы: прижимистый парламент не собирался раскошеливаться из-за провинциальных северных графов.
Тем не менее его сын Генрих V (1387–1422) в 1420 г. сумел добиться признания себя наследником трона Валуа, и Англия достигла пика своей европейской политики. Отныне ее влияние в Европе будет только падать вплоть до жалкой роли регулятора «равновесия». Никакие колониальные богатства не смогут затмить славы империи норманнов и Плантагенетов, которая возродилась на краткий миг головокружительного правления Генриха.
Французские историки всячески стараются умалить значимость его побед, испытывая по отношению к Генриху тот же комплекс неполноценности, что и англичане по отношению к Вильгельму Завоевателю. Но только французов понять можно. Государство, созданное норманнами, не имело национальных границ, оно не было ни французским, ни английским. А Генрих победил благодаря мобилизации всех национальных ресурсов. Его поддержали обе палаты парламента. Лордам импонировала его смелость и находчивость, горожанам — его прагматизм, святошам — его показная религиозность, черни — его щедрость и снисходительность. Он первым из королей использовал в своих письмах и посланиях английский язык[16]. Он первым заговорил о достоинствах английского оружия. И он первым нарушил рыцарский кодекс чести. Необходимая английскому народу победа должна быть достигнута любой ценой: так рассуждал Генрих, когда при Азенкуре (25 октября 1415 г.) отдал приказ перебить знатных пленников.
Во всем этом заключалась не сила, а слабость его империи — колосса на глиняных ногах, которого свалила простая крестьянская девушка. Национализм Жанны д’Арк всего лишь реакция на национализм Генриха V. Последние приверженцы внутрисословного единства во Франции, вроде Филиппа Бургундского, были поставлены перед необходимостью выбирать — или с народом, или против него.
Войну Алой и Белой розы часто называют последним всплеском феодализма. Но даже самая разгульная феодальная вольница не приводила к столь печальным последствиям — фактической гибели государственной элиты. Для феодалов война была увлекательным занятием, где победителя ждала награда — воинские почести, новые земли. В XV в. в Англии шла борьба за национальное лидерство, вот почему она получилась столь кровавой. Поражения во Франции заставили устыдиться всех — от йомена до рыцаря. И каждый жаждал реванша. И каждый мнил себя спасителем отечества при слабом, никчемном монархе, коим являлся Генрих VI (1421–1471).
В начавшейся суматохе участвовали почти все англичане, а не только знать. Герцога Глостера умертвили с согласия парламента, направляемого Эдмундом Бофором и графом Суффолком. Самого Суффолка казнили простые моряки, но за ними стоял Ричард Йоркский. Судя по всему, Йорки организовали и восстание Джека Кэда в 1450 г. Правящий дом спасли горожане, которым претили откровенно разбойничьи повадки восставших.
В итоге состоятельные буржуа, заседавшие в нижней палате, обрели немыслимые привилегии. Именно палата общин первой выдвинула предложение объявить Ричарда Йоркского наследником трона. Ее члены чувствовали себя избранными во всех смыслах слова, ведь статут 1429 г. закрепил право голоса лишь за теми землевладельцами, которые могли заплатить 40 шиллингов. Авторы закона резонно утверждали, что участие в выборах людей «небольшого состояния или достоинства» ведет к убийствам и мятежам.
16
Король удостоился особой похвалы за «возвышение английского языка» от… лондонских пивоваров.