Эта история выходила за рамки понимания крестьян. Однако сам процесс судебного разбирательства так напугал их, что они, оробев, хранили молчание, наблюдая за происходящим.
Данте Бутафочи наслаждался, с затаенной гордостью созерцая мужчин и женщин, согнутых его железной волей и ловящих каждое его слово. Впервые он ощутил себя важной персоной. Это было чертовски приятно, и он пожалел, что бедная Леонтина не может полюбоваться им в такой момент. Данте с царственным величием обвел взглядом встревоженные лица, но тут же покраснел, поймав ироничную улыбку карабинера. Этот тип явно не принимал его всерьез. Данте почувствовал себя оскорбленным и решил для себя, что отомстит Джузеппе сразу же по возвращении в Фоджу. Вдохновившись этой мыслью, он торжественно начал свою речь:
– Жители Страмолетто!
Он немного помолчал, чтобы оценить тишину, наступившую после вступления. Затем продолжил:
– Вы знаете, зачем мы здесь собрались. Мы должны вместе осудить Аттилио Капелляро, изменившего родине и Дуче! Мы не можем проявлять малодушие, даже когда враг отступает по всем направлениям.
Пушечный выстрел громче предыдущих прервал речь Данте, и Бонакки воспользовался паузой:
– Если враг отступает, синьор комиссар, почему выстрелы усиливаются?
Поставленный перед констатацией очевидного факта, Бутафочи не нашелся, что ответить. Реплика трактирщика вынуждала признать противоречие, которое беспокоило и его самого, несмотря на доверие к официальным сообщениям. Он неловко вывернулся:
– Замолчите, Бонакки! Вы будете говорить, когда я вас спрошу. Вызывается свидетель Марио Веничьо!
Марио вышел вперед.
– Вы являетесь мэром Страмолетте?
– Я был им, синьор комиссар.
– Вы им являетесь и сейчас! Никто не имеет права сместить вас с должности, на которую вы были поставлены доверием ваших сограждан!
Польщенный Веничьо согласился:
– Это точно!
Пьетра Массачо прервал допрос:
– Я должен все это записывать?
Данте с жалостью посмотрел на него:
– Вы должны записывать все, что здесь говорится.
– Это невозможно!
– Почему?
– Вы говорите слишком быстро!
– Значит, пишите быстрее! Марио Веничьо, расскажите нам, что произошло после 25 июля?
– Так вот, синьор комиссар…
Из толпы раздался угрожающий голос Бьянки:
– Будь осторожен, Марио, когда станешь говорить про мужа моей двоюродной сестры!
С другого места поднялась растроганная Лаура.
– Спасибо, Бьянка, у тебя доброе сердце. При всех благодарю тебя!
Тут вскочила и Бьянка:
– Не переживай, Лаура. К чему нам ссориться, ведь мы почти родные сестры!
– Я и не собираюсь ссориться с тобой, особенно из-за пустяков!
– Только мужчины могут интересоваться такими глупостями.
– Бьянка, завтра я делаю пиццу, придешь отведать кусочек вместе с нами?
– Хорошо, я зайду вечером, утром у меня стирка.
Бутафочи был совершенно сбит с толку. Ему понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить услышанное, и он не сразу нашел нужные слова, чтобы прекратить бабскую трепотню во время судебного заседания. Его привел в чувство вопль Массачо:
– Я не успеваю! Вы не могли бы приказать им говорить помедленнее, синьор комиссар?
Вне себя Бутафочи грохнул кулаком по столу:
– Хватит! Это скандал! Провокация! Массачо, идиот, вы не должны записывать ничего, кроме моих вопросов и ответов на них! Понятно? Карабинер!
– Слушаюсь!
– Первого или первую, кто будет мешать вести допрос, выгоняйте за дверь, а я наложу штраф в 1000 лир!
Немедленно воцарилась мертвая тишина – в Страмолетто не много найдется людей, располагающих подобной суммой. Бутафочи оглядел укрощенную публику.
– Я слушаю вас, Марио Веничьо.
– Я еще не знал, что Дуче в тюрьме, когда Аттилио пришел в мэрию, где я разговаривал с моими помощниками Венацца и Бергасси. Он сказал: «Марио, слышал новость? Твоего Муссолини прогнали пинком под зад…»