Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи

Соллертинский несомненно переоценивает революционное значение творчества Берлиоза в первую половину его жизни (до середины 40-х годов). Мнимая революционность Берлиоза, как и всех вообще романтиков, уже в этот период не шла дальше показного фрондерства и внешнего протеста интеллигента-индивидуалиста, отщепенца против обыденного буржуазного существования294.

В лекции о музыке романтизма, прочитанной Соллертинским осенью 1937 года, опубликованной посмертно и ставшей одним из главных советских музыковедческих трудов на эту тему, автор прибег к ценностной оппозиции «реакционный»/«прогрессивный» романтизм, которая призвана была помочь в разрешении вопроса о противоречивости этого течения295.

Романтизм, подобно всем другим историческим стилям, неизменно трактовался лишь как один из этапов на пути от прошлого к будущему. Только революционный характер эпохи конца XVIII – начала XIX века придавал ему особую «цену», об этом писал, например, А.С. Рабинович296:

Когда мы говорим о завоеваниях буржуазной французской революции XVIII века, о ее положительных итогах, мы наряду с достижениями экономическими и политическими в неменьшей степени ценим и тот грандиозный сдвиг, который произошел в личном мироощущении каждого из миллионов людей, прямо или косвенно затронутых революционной бурей. Романтизм в своей направленности чрезвычайно различен, туманен и сбивчив. Однако в прогрессивных своих проявлениях он является детищем революции и необходимым этапом297.

В списке любимых публикой композиторов на первый план идеологи закономерно выдвигали тех, кто в наибольшей степени мог соответствовать амплуа «революционера» либо «предтечи». Поскольку Бетховен, с точки зрения советских авторов, был кульминацией революционной линии в музыкальной классике, – возникала трудноразрешимая хронологическая коллизия: главный «революционер» в искусстве опережал своих «предтеч». В результате status quo все же восстановился, и «предшественниками», как уже говорилось, были назначены классики, родившиеся раньше Бетховена, Бах, Гайдн и Моцарт. Однако в рамках советского музыкального дискурса обращение к именам композиторов-романтиков может быть объяснено только их генетической связью с Бетховеном. С этого, например, начинал свою уже упомянутую брошюру о Берлиозе Соллертинский:

Место Бетховена в советской музыкальной культуре определено. Мы ставим вопрос о его «преемнике» Берлиозе. <…> В том-то и заслуга Берлиоза, что, не копируя «букву» Бетховена, он остался верным его «духу» и первый понял классовую сущность и великое идеологическое значение творчества Бетховена298.

Особое место в этой ситуации постепенно закрепилось за Шубертом. Младший современник Бетховена, лишь ненадолго переживший его, он не мог всерьез рассматриваться ни как «предтеча», ни как «преемник» главного революционера музыкального искусства. Творчество его ни хронологически, ни содержательно никак не было связано с революционной тематикой. Но поскольку музыка Шуберта традиционно входила в постоянный репертуар российских исполнителей (пусть и незначительным числом его избранных шедевров), то вопрос о ее месте в современности неизбежно должен был прозвучать:

Как ни велико значение Шуберта, а он, к сожалению, не принадлежит к общераспространенным любимцам толпы: это – не то, что Шопен, Чайковский, Вагнер и даже Шуман. <…> Мне кажется, росту его популярности будет способствовать то, что с революциями миновала аристократическая, да отчасти и буржуазная роскошь жизни, – и люди должны устремиться к простоте в искусстве299.

Русскоязычная литература о Шуберте «никогда не была очень велика», – как констатировал К.А. Кузнецов300 в статье, открывавшей сборник к 100-летию со дня смерти композитора, продолжая:

В этом отношении крайне любопытно, что даже нынешний, юбилейный, год вовсе не принес с собой того книжного потока, какой пронесся, да в сущности и продолжает еще нестись – в связи с прошлогодним, Бетховенским юбилеем301.

Действительно, к моменту шубертовского юбилея в пореволюционной прессе насчитывалось лишь несколько разрозненных рецензий и заметок, связанных с именем композитора302, монографическая брошюрка В.Г. Каратыгина303, выпущенная Петроградской филармонией к 125-летию со дня рождения Шуберта304, и небольшая статья Асафьева (Глебова)305. Год юбилея присовокупил к этому списку специальный номер журнала «Музыка и революция» (1928. № 10) и краткий очерк А.К. Глазунова, приуроченный к международному композиторскому конкурсу на завершение «Неоконченной симфонии» Шуберта, объявленному американской звукозаписывающей фирмой «Columbia»306, а также переводную биографию В. Дамса, долгое время остававшуюся единственной монографией о Шуберте на русском языке307.

294

[Шлифштейн С.] От издательства // Соллертинский И. Гектор Берлиоз / Проблемы музыкознания. Историческая библиотека. М., 1932. С. 2.

295

Соллертинский И.И. Романтизм, его общая и музыкальная эстетика // Соллертинский И.И. Музыкально-исторические этюды / Под ред. М.С. Друскина. Л., 1956. С. 86 – 100.

296

Рабинович Александр Семенович (1900 – 1943) – музыковед. Учился на историко-филологическом факультете Петербургского университета (1917 – 1918), в Муз. – драм. институте им. Н. Лысенко в Киеве (1919 – 1921, фортепиано – Ф.М. Блуменфельд, композиция – Б.Л. Яворский). В 1924 г. окончил экстерном Ленинградскую консерваторию как пианист, в 1926 г. – Ленинградский институт истории искусств, в 1930 г. там же аспирантуру (музыковедение – Б.В. Асафьев). С 1922 г. преподавал в учебных заведениях Ленинграда, Тбилиси (1931 – 1933), в Ленинградской консерватории (1933 – 1935, 1940 – 1941). Зав. сектором муз. культуры и техники Эрмитажа, организатор и участник муз. – истор. концертов (1933 – 1940), с 1940 г. науч. рук. Музея муз. инструментов Ленинградского института истории искусств. Автор статей, брошюр, радиопередач, редактор-составитель коллективных трудов по истории музыки.

297

Рабинович А.С. Бетховен // Рабинович А.С. Избранные статьи и материалы // Под общ. ред. проф. М.С. Пекелиса. Ред-сост. Е.Л. Даттель. Предисловие Д. Шостаковича. М., 1959. С. 160. Данная работа собрана редакторами, согласно их собственному комментарию (Там же. С. 157) из фрагментов различных «бетховенских» материалов, частично опубликованных при жизни автора, частично – посмертно (А.С. Рабинович ум. в 1943 г.). В любом случае их корпус относится к концу 1930-х – началу 1940-х гг.

298

Соллертинский И. Гектор Берлиоз. С. 8.

299

А. К-в [Коптяев А.?] Шубертовский концерт филармонии // Жизнь искусства. 1922. № 6. 7 февр.

300

Кузнецов Константин Алексеевич (1883 – 1953) – музыковед. В 1906 г. окончил историко-филологический факультет Гейдельбергского университета, в 1907 г. – юридический факультет Московского университета, в 1908 г. аспирантуру. Изучал в Германии историю музыки (В. Вольфрум) и композицию (М. Регер). Преподавал в Московском университете (с 1912 г.), в Восточном университете Владивостока (1912 – 1913), в Одесском университете, консерватории и на Высших женских курсах (1914 – 1921). Действительный член и председатель исторических секций ГАХНа и ГИМНа (1921 – 1923). С 1923 г. преподавал (с перерывами) в Московской консерватории (с 1942 г. – зав. кафедрой истории музыки, в 1943 – 1946 гг. – зав. кафедрой истории русской музыки). С 1946 г. ст. науч. сотрудник Института художественного воспитания Академии пед. наук РСФСР. Член ученого совета истории АН СССР, консультант БСЭ. Автор статей по истории русской и западноевропейской музыкальной культуры, творчеству советских композиторов.

301

Кузнецов К. Шуберт в новейших исследованиях // Венок Шуберту. 1828 – 1928. Этюды и материалы / Тех. ред. проф. К. Кузнецова. М., 1928. С. 1.

302

См.: Франц Шуберт. Материалы для библиографического указателя // Венок Шуберту. С. 79; а также: Франц Шуберт: русская библиография / Сост. Ю.А. Степанова, Л.А. Дедюкина // Франц Шуберт и русская музыкальная культура: Сб. статей / Отв. ред. Ю.Н. Хохлов, К.В. Зенкин, Е.М. Царева. М, 2009. С. 288 – 383; Стручалина Э.А. Русская научная литература о Шуберте // Франц Шуберт и русская музыкальная культура. С. 211 – 246.

303

Каратыгин Вячеслав Гаврилович (1875 – 1925) – музыкальный критик и композитор. В 1898 г. окончил естеств. отдел физ. – математ. факультета Петербургского университета. С 1898 г. изучал теорию музыки и композицию у Н.А. Соколова. Один из организаторов и участников кружка «Вечера современной музыки» (1901 – 1912). С 1906 г. печатался в столичных музыкально-критических изданиях. С 1915 г. преподавал на Муз. курсах Е.П. Рапгофа, в Николаевском сиротском институте (1915 – 1918), с 1916 г. – в Петроградской консерватории. Действительный член Института истории искусств в Петрограде (1919). Один из организаторов и участников Кружка друзей камерной музыки, член худсовета Петроградской филармонии, председатель редколлегии муз. изд-ва «Тритон» и др. Автор монографических очерков о русских и западноевропейских композиторах, статей по этнографии.

304

Каратыгин В.Г. Шуберт (1797 – 1922). Пг., 1922.

305

Глебов Игорь. Шуберт и современность // Современная музыка. 1927. № 26. С. 76 – 78.

306

Глазунов А.К. Франц Шуберт. Очерк. Л., 1928. Именно участие в жюри этого конкурса послужило официальной причиной отъезда композитора за рубеж в июне 1928 г., завершившегося его невозвращением на родину (см. об этом: Проскурина И.Ю. «А.К. Глазунов в музыкальной культуре русского зарубежья (опыт исторической и стилевой реконструкции)»: Дис. … канд. искусствоведения. М., 2010).

307

Дамс В. Франц Шуберт / Пер. с нем. В.Э. Фермана под ред. и с предисл. проф. М.В. Иванова-Борецкого и с очерком В.Э. Фермана «Значение творчества Шуберта». М., 1928.