И больше сил у меня нет,
Чтоб сражаться за двоих.
Посадила в клетку ты меня.
За что?
Нет сил сломать её.
А ты начинаешь разрушать
Меня.
Мрачная тема, будто у человека, который писал все это, случилось горе и не просто… я даже сказать не знаю что, чтобы описать все это. В каждой песни все время повторяется одно и тоже словосочетание — клетка жизни, или даже что-то похожее на это.
Я не могу судить о человеке, не зная его. Это было бы слишком. А музыка даже слишком душевная. Иногда под нее можно с большим размахом погрустить.
«Да, да грустить так грустить»
Грусть — это всего лишь тот кусочек прошлого, где мы сделали что-то ужасное и только сейчас осознали это. Глупо, но все же. Мы грустим по тому, чего не сделали или потому, что сделали и причинили кому-то боль.
Как странно, почему-то сейчас я ничего не чувствую: ни грусти, ни радости, ничего… ни-че-го… странно, очень.
После готовки и уборки я все же решила прилечь, немного расслабиться. Сейчас мне это необходимо. Просто необходимо. Просто.
Следующее утро началось как обычно. Ну или почти. Это по началу мне показалось, что утро как и всегда прекрасное. Да и сам день.
День как день. Проснулась, позавтракала и собралась ехать в школу. Восемь уроков, которые тянулись долго, настолько, что могло показаться совсем другое, будто их не восемь, а десять или еще больше.
После уроков последовала репетиция, которая безусловно отняла мои последние силы. Домой я возвращалась, как выжатый жизнью лимон. В наушниках музыка. Я на все это время я отстранилась от мира, чтобы подумать о своем.
Музыка стихла. Яркий свет, на который я повернула голову и увидела машину, которая затормозила в сантиметре от меня.
Я продолжаю стоять, а из машины выходят двое парней.
«Сейчас будут бить, материть… беги, дура» кричит подсознание, а я даже шевельнуться не могу.
— Ты что творишь?! — ко мне подходит тот, что был за рулем. Его сильные руки легли на мои плечи и стали трясти. Так сильно, что из ушей выпали наушники. — Тебе жить надоело? Решили еще и чужому человеку гадость сделать? Дура!
— Эй, эй успокойся, — проговорил второй, успокаивая своего друга. — Она же не специально, Ром, успокойся.
— Успокоиться? Да если я не остановился, она бы попала под колеса, а мне потом за решетку? Ну уж нет.
От него так и хлещет злобой, будто я уже попала ему под колеса, а тут стоят гаишники, и арестовывают его на пожизненное. Господи, что я вообще такое несу?
«Даже не знаю, это ж чуть тебя не сбили… ну, нас»
Ой, замолчи… я ничего такого не желала…
«Да, да, а кто сейчас чуть не был сбит. Ты ему спасибо должна сказать, за то что не сбил тебя, дуреха»
— Че, совсем уже оглохла?! Бестолочь, ты куда лезла? — он продолжал орать на меня, а что я сейчас могу сделать. Да ничего.
— Хватит орать на нее, — вмешался в монолог третий парень, подходя ко мне, и одним движением убрал руки своего друга с моих плеч. — Ты ее еще больше напугал, придурок. Ты как?
Неожиданно для меня поинтересовался парень, которого я виду впервые, а может и в последний раз.
— Жить буду, — тихо-тихо ответила, не узнавая своего голоса, такой хримкий, будто говорю не я, а сорокалетний мужик, после пьянки.
— Вот и славно, тебя подвести?
Я помотала в ответ.
— Боишься? Да ты не бойся, мы не бандиты.
Опять помотала, чувствуя внимательный взгляд на себе трех парней.
— Я тут рядом живу, — ответила я и направилась в сторону подъезда.
— Может проводить? Ты точно в порядке? — продолжал он, а тот высокий с светлыми волосами парень, Рома, как его уже назвали. Посмотрел он сначала на меня, снизу вверх, будто оценивал, а потом тяжело вздохнув, посмотрела в другую сторону, явно недоволен ситуацией.
Отвязаться от этих парней мне все же удалось. И до дома добралась я без всяких приключений. Дома бабушка, спокойно сидя в кресле, спала перед включенным телевизором.
Время было около девяти. За окном не сильно темно и не сильно светло, что-то среднее.
На кухне было тихо, спокойно. Я поставила чайник кипятиться. Теплый чай перед сном, лучше любого снотворного. Помогает не думать о плохом.