— Из-за агента Кроуфорда? Он попросил тебя? Мне показалось, он снова хочет вернуть тебя в дело, чтобы поймать Лектера.
— Тебе правильно показалось, — Уилл не хотел снова ей врать, но и правду пока говорить не собирался.
— Он же видел, в каком ты состоянии. У него совсем совести нет?
— Совесть на его посту противопоказана.
Молли улыбнулась и, впервые за разговор коснувшись его руки своей, покачала головой.
— Шутит он. Смотри-ка.
Уилл обхватил слабыми пальцами ее ладонь и, наконец, расслабился. Напряженность между ними ушла, и Молли снова смотрела с нежностью. Может, если бы он был один, он помчался бы за Ганнибалом на другой конец света. Но не теперь.
У него есть семья, и он должен их защищать. А Джек и Алана могут катиться к черту.
Казалось, на некоторое время все о нем забыли. Палата стала бункером, куда не доходила пресса, новости, только слухи от медсестер. Кроме его лечащего доктора и хирурга, который зашил его кишки, его навещала Молли. Она приходила каждый день, что наверняка было ее единственной возможностью выбраться из четырех стен, так что ближе к выходным он сам попросил увезти Уолли подальше от больницы на пару дней.
Мальчишка с мамой приходили пару раз, он игрался в планшет в кресле и под конец оставил ему робота из Лего зеленого цвета. На вопрос Уилла, кто это, Уолли ответил, что это Халк и он защитит его от страшного убийцы из новостей.
Как будто Ганнибал действительно собирался прийти за ним после всего.
Ему ничего не оставалось, как ждать, и ждать, и снова ждать, радуясь по мелочам: что смог дойти до туалета, что сегодня ему принесли, кроме пюре, творог, что разрешили пить чай с сахаром.
Медленно, но верно он поправлялся и чувствовал себя все лучше и лучше. Дозы галоперидола уже едва хватало на час-два. В остальное время Уилл прислушивался к афроамериканке Элис, его медсестре: у нее было двое детей и муж-боксер. К охранникам. Дженкс, Робби, Эверетт и Донна сменяли друг друга по первому зову, работая вместе слаженной командой со времен выездов в городском спецназе при полиции Портленда. Но Портленд — это не Нью-Йорк или Чикаго. Они понятия не имели, на что подписались, согласившись охранять неизвестного парня. Если Лектер захочет прийти, его никто не остановит.
Если бы он захотел, Уилл был бы уже мертв. Хирург, доктор Сантес, знал, насколько ювелирно разошелся его кишечник, что позволило даже с большой потерей крови прооперировать Уилла вполне удачно. И, приди Джек в дом Лектера в компании с местной полицией и скорой, а не одиноким мстителем, Эбигейл тоже могла остаться в живых.
Но Кроуфорду было бесполезно что-то говорить. Для него Эбигейл была и будет расходным материалом на пути к цели: поимке своего главного врага. Не зная этого, Джек разделил груз вины за ее смерть, и Уилл собирался однажды сказать ему. Например, если тот снова попросит его работать с ФБР и найти Лектера.
В эту ночь, проснувшись, он сперва не понял, почему в палате так темно и горит только ночник у двери рядом с держателем, где хранилась его медицинская карта для обхода. Сегодня ему увеличили дозу, и из последствий Уилл постоянно хотел спать, быстро уставал и подозревал, что местным врачам было дано указание довести его до более послушной кондиции. Переживать за свою судьбу уже не выходило. Он знал, что Кроуфорд обрабатывает Молли, чтобы она взяла над ним опеку и позволила агентам свозить его в Италию хотя бы раз после выздоровления, но она все еще держалась. На сколько ее хватит? На неделю? На две? Пока врачи не превратят его в овощ, поднимая дозу практически до смертельной?
Каждый раз одно и то же, они не отпустят его просто так, и он должен был знать. Эбигейл предупреждала.
Часы показывали девять вечера, на сегодня у него больше не было процедур. Уилл прислушался к себе, глядя в потолок. Он точно знал, что в коридоре сидят дежурный и медбрат и смотрят матч по хоккею. Один из охранников мочится в туалете дальше по коридору. Уилл чувствовал их всех, будто вообще никогда не принимал лекарств. Его разум был чист, его чувства — напряжены чем-то надвигающимся.
Уилл хмуро уставился на дверь. Свет моргнул.
Или он окончательно сошел с ума, или действительно слышал чьи-то шаги по коридору с легким скрипом от кресла-каталки. Медленная, прогулочная поступь отдавалась где-то внутри Уилла, как вибрация от громового пришествия исполинского существа, заставляя его внутренности подрагивать. Все сильнее и сильнее с каждым шагом.
Нет.
Уилл сжал простыни и подтянулся на кровати, как если бы пытался уползти прямо в стену.
Пожалуйста.
Приступ паники был настолько сильным, что его мышцы свело в болезненном спазме, и стало нечем дышать.
Нет, не может быть.
Все его заверения и мысли о том, что у Лектера нет причин его искать, улетучились в мгновение ока, оставив его задыхаться и искать пути к отступлению. Он не успеет закрыть дверь или подпереть ее чем-то тяжелым. Он ведь даже по палате с трудом ходит! Уилл сглотнул, замерев на месте, будто ребенок в отчаянной надежде, что монстр за дверью пройдет мимо.
У самой двери раздался приглушенный разговор. Если он позовет на помощь, Ганнибал убьет всех на своем пути. А если промолчит, то умрет один. Уилл взглядом поискал вокруг что-нибудь острое, чем мог бы защититься, но отбросил и эту мысль. Если такова цена того, что Молли и Уолтер останутся в живых, он готов ее заплатить. Как был готов Уолтер-старший, отдав жизнь за своих любимых. Как была готова Эбигейл. У него нет права трусить.
Как только дверь открылась, биение сердца, до того шумевшее в ушах, остановилось так резко, будто у него случился сердечный приступ. Мир заполнила тишина. Мгновение замерло, чтобы нехотя впустить высокую фигуру в маске, халате и медицинском голубом колпаке. Секундное замешательство Ганнибала, когда они встретились глазами, никто не заметил. Он вкатил в его палату кресло-каталку, поблагодарив Донну на входе, щелкнул замок, и они остались вдвоем.
Сетка морщин у глаз. Пальцы, выглядывающие из-под длинных рукавов медицинского халата. Его поза и прямая спина, как у танцора. Обманчивая неспешность движений. Лицо спокойное, будто высеченное, как у мраморной статуи. Уилл узнал бы его в любой маскировке. Он думал о том, что случится, если они увидятся вживую, но никогда не мог себе представить, что его сметут собственные эмоции, как тайфун, и он будет неспособен не то что противостоять Ганнибалу, но и вообще дышать.
Не произнеся ни слова и оставив каталку у входа, Ганнибал приблизился к кровати. Он шел и шел, зачарованный, не отводя взгляда, возможно, даже не понимая, что делает, однако не в силах остановиться. Когда между ними осталось полшага, он протянул руку. Уилл отшатнулся, и Ганнибал замер, очнувшись, и медленно сжал пальцы в кулак.
— Здравствуй, — простое слово, как первый выдох старого вина, когда весь аромат скопился у самой пробки — самый сладкий, самый насыщенный, от которого мгновенно идет кругом голова.
— Здравствуй, — прошептал Уилл.
— Мой визит тебя удивил, — казалось, эта новость больно задела Ганнибала. Тело Уилла резонировало из-за его присутствия как от сильного магнита. Ганнибал моргнул и, нервно облизнув губы, занял кресло, которое все почему-то избегали до этого, предпочитая табуретку у окна. Ганнибал спустил маску под подбородок, открыв лицо. Его взгляд словно пытался забраться Уиллу под кожу, отражая какой-то потусторонний, темный голод.
— Кажется, последний раз мы говорили о принятых решениях, о времени и принятии.
Уилл оценил его попытку к светской беседе. Сам он не мог поверить, что это, наконец, случилось. Они здесь. В одной комнате.
— Эбигейл сделала выбор, — горло Уилла пересохло, и он хрипел после сна.
— И вы теперь вместе. Я знаю, что ее сознание живет в твоих чертогах на самом дне океана. Скажи, как давно ты не слышишь меня? С операции?
Уилл кивнул, не спуская с него настороженного взгляда. Он никак не мог поверить, что человек перед ним настоящий. Халат на груди поднимался и опадал от мерного дыхания, а одежда слегка шуршала. Может, и не слегка. Может, этот звук отвлекал его настолько, что он хотел заткнуть уши.