Последний из гостей, генерал Пауэлл, так и вовсе не был на знаменитых ужинах. Глядя на него вживую, Уилл понимал, почему. Ганнибал убил бы его прямо за столом, использовав нож для колки льда, не мучая себя его компанией. Пауэллу было лет сорок, его костюм вызывал если не легкое недоумение, то брезгливые смешки — бархатный пиджак цвета бордо, в тон рубашка из блестящей синтетики и золотые булавки, вдетые в воротник-стойку. Собаку, которую он умудрился притащить на ужин, слава богу, не пустили, и та осталась с водителем в машине на стоянке.
Венеция попробовала рулет и осталась довольна.
— Должно же быть хоть что-то хорошее в этом вечере, раз уж нам придется лицезреть Мейсона до самой ночи.
— И слушать его увлекательные истории о свиньях и отце, — добавил Холкоп, закатив глаза.
— Думаю, Мейсон настолько склонен к драме, что Лектера могут разделать прямо при нас, — фыркнул Пауэлл, впервые подав голос.
Чего-чего, а самомнения ему было не занимать, ведь он вернулся героем из Ливии. Героем, который погубил тысячи местных жизней, привезя в Сирт несколько миллионов долларов для финансирования гражданской войны.
— Я против крови и кишок за столом, но с него станется.
Эта мысль очень понравилась Пауэллу. В холл зашла Марго и шепнула что-то на ухо одному из официантов, и те быстро ретировались через боковую дверь. Уилл знал, что поваров отпустили еще полчаса назад, официанты прямо сейчас отправятся домой, и в особняке останутся лишь охранники Мейсона. Гостей можно не считать, в итоге одиннадцать против одного. В любом случае, это их лучший шанс обставить все без лишних свидетелей.
Внезапно гости замолчали. Двойные двери открылись, и к ним въехала тележка с доктором со множеством ремней и креплений. Ганнибала тоже одели на прием, вот только его одежда была менее подходящая для вечеринки: специальный комбинезон, который потом будет легко снять для операции, не развязывая ему руки. Венцом нового гардероба был намордник, от вида которого судья Хиггинс одобрительно промычал.
Ганнибала не заботила чужая реакция, он смотрел прямо на Уилла, в темноту коридора, и даже за намордником было видно, что его губы расплылись в счастливой улыбке. Ганнибал хотел, чтобы Уилл знал, как он рад. И что ему ничего не нужно, кроме как видеть его сегодня, здесь, вместе с ним, не важно, какие цели тот преследовал.
Никто в жизни Уилла не радовался так честно и открыто от самого факта его существования в этом мире. Смесь бурлящей похоти и тлеющего желания, на вкус, как горячий мед, обволакивали его, сменяясь тянущей тоской и печалью. Уиллу понадобилось серьезное усилие, чтобы вернуться в реальность.
— Удивительно, как быстро слетает цивилизованность, когда дело касается старой доброй мести, — глухо произнес Ганнибал в маску, оглядывая остальных, — миссис Силден, вы как всегда очаровательны.
— А вы не теряете чувства духа, доктор Лектер, — хмыкнула Венеция.
— Разве не перед смертью каждый человек преисполнен лучших побуждений? Начать жить заново, не повторять прошлых ошибок.
— И вы тоже?
— О нет, я преисполнен лучших побуждений совершить новые, — при этих словах его глаза блеснули в сторону Уилла, все еще стоявшего в тени.
— Тогда вам дорога только в ад.
— Зато в какой компании.
Взгляд Ганнибала будто прожигал кожу Уилла насквозь, а от низкого довольного голоса по спине пробегали мурашки. Марго и Алана стояли молча, не собираясь принимать в этом фарсе участия. О появлении Мейсона возвестило жужжание автоматического кресла и тяжелая поступь Корделла, которому пришлось вначале привезти Ганнибала и только потом своего хозяина.
— Надеюсь, у вас не возникло трудностей, чтобы найти дорогу к моему дому, — проскрежетал Мейсон будто через кожаный мешок и с набитым ртом. — Добро пожаловать на мою ферму, леди и джентльмены. Вам здесь искренне рады. Простите за шокирующий вид, но, я думаю, к концу ужина вы привыкнете.
Стоило свету упасть на Мейсона, как гости ахнули, и вся гамма удивления и омерзения отразилась на их лицах в полной мере. Было даже забавно, что наличие в комнате Ганнибала-Каннибала вызвало меньше реакции.
— У меня только один вопрос, Верджер, — Пауэлл был человеком дела и хотел просто запытать Лектера до смерти, не понимая, зачем все эти сложности с охраной, поездкой и конспирацией, когда было ясно, что гражданские могут струсить в последний момент и поставить все предприятие под угрозу. Джек Кроуфорд был здесь, и, хоть Пауэллу с Холкотом удалось заткнуть несколько громких ртов в ФБР, этого бульдога с железной хваткой так и не удалось приструнить. — Почему ты не убил его сразу?
— Потому что в этом нет никакого веселья, — отрезал Мейсон. — Прошу, присаживайтесь, господа, пока мистер Грэм будет так любезен и расскажет, как он собирается приготовить доктора Лектера. Для небольшой демонстрации я попросил его накрыть нам стол, как в старые добрые времена, когда еще никто не знал, кто такой Чесапикский Потрошитель. Надеюсь, ужин вам понравился.
Уилл вышел на свет, мгновенно чувствуя себя собакой на выставке.
— Я начну с рук и ног до локтей и колен. Запеку мясо на углях.
— Вижу, ты подготовился. — довольно заметил Ганнибал.
— У меня было время подумать.
Со спины подошли двое головорезов, отрезая ему путь, и Уилл под чужие любопытные взгляды зашел через стеклянные двери на кухню. В проеме тут же встал один из сицилийцев — тот самый, который был у Уилла в палате, — и сделал вид, что присматривает за гостями краем глаза. Голоса остальных все больше сливались, пока он снимал пиджак и закатывал рукава для готовки. Он достал монету. Погружение на этот раз будет глубже, до самого дна, и он не спешил.
Встав спиной к гостям, он положил монету в рот, и металл на вкус оказался как холодный медальон чистой крови. Прокатив языком, Уилл закрыл глаза. Монета, рассасываясь, выпустила первый холод по пищеводу в его желудок вместе со слюной, и та осела тяжестью в теле. Шрам на животе онемел. Мышцы приходили в тонус. Ногам все легче было удерживать вес, и он чувствовал, как расправляется спина, как увереннее чувствуют себя ноги, будто он и не попадал в больницу, и как ледяное спокойствие сковывает его внутренности.
Звук как от настройки инструментов в оркестровой яме нарастал, звуча сначала невпопад, все больше находя общую тональность и выстраивая гармонию, только теперь он исходил не снаружи, а изнутри его самого.
Он чувствовал каждого из гостей, их липкие желания, жадные мысли, голодные желудки, им все равно, что перемолоть зубами и переварить. Главное, чтобы это было вкусно, красочно и захватывающе. Любой мусор для ума, простые углеводы из телевизора, жирная масляная похоть. Гости разговаривали вполголоса, боязливо посматривая в его сторону в предвкушении шоу.
Ганнибал заполнял его, как теплая, черная вода, мягко касаясь кожи, не заволакивая его зрение, а открывая. Тени сгущались все сильнее. Первая волна поднялась и схлынула пеной на поверхности, массивный, мощный океан, обеспокоенный ветром и изменившимся течением, начал оживать.
Плавно развернувшись на пятках, чувствуя музыку в каждом движении, он мечтательно уставился перед собой. В обманчивой мягкости он видел все: как Алана прикрыла рот, ахнув, как Марго нахмурилась, увидев знакомую манеру держаться, как напряглись гости и замолчали. Мейсон довольно причмокнул и включил рацию.
— Мистер Грэм, все в порядке? Вы готовы?
Не глядя на него, Уилл медленно кивнул. Перед ним на столешнице лежал бекон, овощи и специи, соус и маринад томились в духовом шкафу, ожидая своей участи. Он достал универсальный нож с подставки — узкое лезвие длиной двадцать сантиметров, немецкая сталь, — и на мгновение залюбовался бликами. В поверхности отразилась черная кожа и белые глаза монстра.