Выбрать главу

Он делал все идеально: подсадил на хирургический стол и, разведя ей ноги, устроился еще ближе, без стеснения сжав груди в теплых ладонях. Не сильно, но и не давая ей забыть, что он рядом. Уилл знал, чувствовал, чего она хотела, и хотел этого вместе с ней. Эбигейл разорвала поцелуй, губы саднили и пульсировали, мешало лишь липкое, почти запретное ощущение, что за ними наблюдали.

Уилл посмотрел ей в глаза. Его зрачки были расширены, наверное, как и ее. Губы влажные, язык голодно скользил между зубов, готовый доставить ей удовольствие. Если бы она захотела, они занялись бы сексом прямо здесь, на хирургическом столе.

Он был такой теплый, руки — нежные, дыхание на коже — горячее. Привкус крови на губах. Могли бы. Уилл ей позволит. Они поднялись бы в спальню и на ближайшую пару часов забыли бы, что весь окружающий мир существует.

Будто отвечая ее мыслям, Уилл придержал ее за подбородок и снова поцеловал: на этот раз целомудренно, одной легкой лаской, обещая и разрешая. Она печально улыбнулась. Уилл не способен отделить свои желания от чужих, а значит, о добровольности не может быть и речи. Как будто она совращает ребенка, который не может ей отказать.

— Эби…

Она сделала ему знак замолчать и, оттолкнув, слезла со стола. Без теплых объятий магия момента отступила, и искушение не было таким уж сильным. Были еще границы, которые она не переступит. Словно в ней нашлась капля невинности, которую она еще не потеряла — та, что связывала ее с детством, с той Эби, которой она была раньше.

Не существовало секса без обязательств. Не с Уиллом. Не тогда, когда он будет видеть ее, как открытую книгу. Она хотела бы подарить ему столько же удовольствия, но просто не знала, как.

— Знаешь, я передумала, принеси одежду. Мне пора в общагу, а тебе отдыхать, сегодня был тяжелый день.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, затем Уилл принял ее отказ и ушел наверх.

Уилл отдал Эбигейл одну из своих футболок и проводил до машины. Она устало махнула ему на прощанье, а он отправился в дом уже обычным путем через главное крыльцо. На телефоне с выключенным звуком мигали красным восемнадцать пропущенных от Кроуфорда, три от Беверли и несколько смс от нее же. Видимо, писала она не совсем трезвая:

1:12 «Умник, ты куда пропал?»

1:56 «Надеюсь, ты залег в какой-нибудь УЖАСНЫЙ ПОДВАЛ и бухаешь, иначе я тебе голову откручу».

2:07 «Угадай, кого мы встретили? Фредди Лаундс в том же самом баре ЧИСТО СЛУЧАЙНО, не знаю, сколько она успела подслушать. Думаю, ей уже известно о Ганнибале-Каннибале, берегись, она может следить и за тобой. Не делай того, чего бы не сделала тетя Бев».

2:44 «Джек орет и мечет. Брай пошутил, что мечет икру, и, кажется, Джек не понял юмора. Все дуются друг на друга, я надеюсь, ты уже настолько бухой, что тебе наплевать на плохие новости. Лаундс выпустила срочный номер Татл Крайм. Завтра у тебя будет ДОХЕРИЩА гостей».

Так вот о каком сюрпризе говорила Эбигейл. Уилл не стал перезванивать Кроуфорду, агенты, которые следили за домом, уже наверняка доложили, что он вернулся. В любом случае, он всегда может сказать, что действительно уезжал, чтобы проведать собак.

Приняв душ и переодевшись, он спустился на кухню и налил виски. Первый стакан выпил залпом, со вторым замер у раковины, хмуро смотря перед собой. Он все еще чувствовал ее нежную кожу под губами, ее запах, смешанный с запахом крови.

— Она бы пожалела об этом завтра, — Ганнибал стоял напротив, удерживая бокал красного вина на весу.

— Скажи еще, что мне не за что перед ней извиняться.

— Нет причин извиняться. Ты бы тоже пожалел об этом завтра.

Эта версия Ганнибала нравилась ему меньше, чем та из леса. Моложе буквально на пару месяцев, однако даже взгляд их отличался: этот Ганнибал смотрел пристальнее, осторожнее, опаснее.

— Рад, что так получилось? Не терпишь конкуренции? Хочешь быть для меня на первом месте?

Лицо стало маской, за которой Ганнибал спрятал все эмоции. Его выдала чуть дернувшаяся линия рта. Уилл не заметил бы, если бы не видел его «настоящего» сегодня в лесу.

— Я хочу, чтобы на первом месте для тебя был ты сам, Уилл. Ты добился колоссальных успехов, твое становление почти закончено, и в шаге от успеха ты снова вошел в воды абсолютного сопереживания.

— В шаге от «твоего» успеха.

— Одно не мешает другому. Кроме того, это решение Эбигейл. Ты должен уважать его и принять.

Уилл изогнул губы в злой ухмылке.

— Мне интересно, что бы сделал ты?

— Если бы Эбигейл выразила желание заняться со мной сексом? Объяснил бы, что для отношений в системе «отец-дочь» лучше сохранять определенные границы. Хотя, с другой стороны, подобное вряд ли произошло бы, учитывая, что она меня боится. Ты же — другое дело. Она чувствует, что ее влияние на тебя уменьшается, что ты становишься опасен, и ее подсознание подсказало, как она могла бы вернуть твою лояльность.

Что привело бы к тому, что Уилл и Эбигейл отдалились бы от него, чего Ганнибал не мог допустить. Не поступал ли он точно так же, как и Эбигейл, перетягивая Уилла как по канату на свою сторону? Возможно, какая-то часть Уилла тоже хотела сильнее привязать Эбигейл к себе. Возможно, они трое действительно сделаны из одного теста.

— Ладно, проехали. Похоже, я никогда не буду способен на такую близость, где смог бы точно сказать, чего хочу сам.

Он допил виски и снова налил порцию, огонь в груди быстро разошелся долгожданным теплом. Ганнибал моргнул, а затем, проследив, как янтарная жидкость ударилась о стеклянное дно, произнес:

— А если способен?

Уилл сглотнул пересохшим горлом. Возможно, это всего лишь влияние виски, но он почему-то вспыхнул и совсем уж неловко отставил стакан в сторону. Взгляд Ганнибала ощущался почти физически.

— Принеси сердце и легкие, остальное убери в холодильник. Мы же не хотим, чтобы мясо испортилось?

Уилл широко распахнул глаза, осознав, о чем именно попросил его Ганнибал и что они собираются делать. Его рука слегка затряслась, но он подавил дрожь усилием воли. Заметив его сомнение, тот мягко спросил:

— Разве Рендалл не заслужил почести? Он умер для вашей с Эбигейл свободы, для твоего становления, для вашей связи. Ты позволишь ему умереть и быть забытым? Или поглотишь его силу и память, даруя ему новую жизнь в тебе?

Ты хотел понять меня, Уилл. Ты готов идти до конца?

— А если Джек узнает о теле в подвале?

— Рендалл исчезнет оттуда раньше.

Ганнибал обошел стол и встал рядом, смотря на него сверху вниз. В глазах от центра зрачков разлетались красные искры. Тепло его тела было почти настоящим, пришедшим откуда-то из дворца памяти, где их разумы могли соприкасаться сквозь время.

— Мы позаботимся об этом.

— Мы? — недоверчиво переспросил Уилл.

— Мы.

Ганнибал измельчал кости в труху и выкидывал где-нибудь в лесной чаще, а требуху и жилы пускал на фарш. Сладкое мясо — зобную железу, гланды, поджелудочную железу, околоушную, которую по-другому называли щечной, и подъязычную — упаковывал в вакуумные пакеты и смаковал позже. Мозги и кровь должны были готовиться свежими, потому он баловал себя ими редко, когда точно знал, что спешить некуда.

Уилл разделал тело Рендалла и убрал куски туши в большой холодильник, находившийся в подвале. Вид неловко торчащих ног и лужи крови, натекшей из разреза на металлическое дно, не вызывал отклика больше, чем суповой набор в морозилке. Словно стоило жизни уйти из тела Рендалла, как труп стал безликой вещью, как мебель. Или лист бумаги.

Теперь о Звере знали только они трое. Разве не должны и остальные увидеть настоящего Рендалла? Возможно, об этом говорил Ганнибал, упомянув «почести»: шанс увековечить память в сердцах людей, поселив в них страх через сказку о Страшном Звере, обитающем когда-то в лесах Мэриленда и Вирджинии.