Уилл не совсем понимал, о чем тот говорил.
— Я не могу сказать больше, — будто услышав его мысли, добавил Ганнибал, вытирая салфеткой рот.
— Иначе вселенная разорвется из-за временных парадоксов?
— Я уже говорил, что, наблюдая за мной, ты изменяешь события, становишься их причиной.
— Причина, по которой ты начал встречаться с Аланой и раскрыл себя перед ФБР, я?
— Мы, если быть точным, — спокойно кивнул Ганнибал, будто не обсуждал с ним безумные теории о физике времени в их безумной вселенной с безумным временем на двоих. — Ты можешь увидеть, если захочешь. С чего все началось. Возможно, в моем настоящем ты уже это сделал, — загадочно предложил Ганнибал. — Тот же вечер ужина с Аланой, чуть позже. Сосредоточься на мне.
Уилл так и сделал, уже зная, что, если что-то пойдет не так, он выйдет из видения в ту же секунду. Он закрыл глаза, а когда открыл, то вкус шоколада на губах привлек его в кабинет, прямо к клавесину.
Он сидел на подушке, Алана касалась его горячим бедром, чуть отклонившись вправо. Она приятно пахла и с интересом смотрела, как Уилл наигрывал простенькую мелодию. Как когда-то он сидел с Эбигейл. Эта мысль высвободила его из чужих эмоций.
— Ты расстроена, — заметил Ганнибал.
— Я должна тебе признаться, — Алана собралась с духом и произнесла: — Сегодня я поцеловала Уилла.
— Я знаю.
— Знаешь?
Ганнибал улыбнулся и, наклонившись ближе к ее обнаженному плечу, сделал глубокий вдох.
— Ты пахнешь им. Он ответил на поцелуй, не так ли? Страстные объятия, ты даже зажала его к стене с побелкой — стены в его квартире только недавно покрасили. А затем сбежала.
Открыв рот от удивления на несколько мгновений, Алана явно не знала, что сказать, и медленно краснела до кончиков ушей.
— Это не то, что ты думаешь. Я не пытаюсь спрятаться от чувств к нему с тобой.
Ганнибал улыбнулся шире, продолжая наигрывать мелодию. Его спокойствие сбивало ее с толку. Алана расстроенно вздохнула.
— Ладно, может быть, поначалу так и было. Но я уже успокоилась и приняла решение.
— Ты выглядишь очень уверенной, — со стороны могло показаться, что Ганнибал издевался над ней, держа ее близко, но недостаточно близко. Заставляя ее сомневаться в себе. Выбивая у нее из-под ног почву и смотря, что она будет делать.
Она приблизилась и поцеловала его, коснувшись губами скорее в объявлении намерений, чем из-за того, что хотела этот поцелуй. Ганнибал замер, выгадывая молчанием несколько секунд, чтобы подобрать вежливый отказ, посмотрел Алане в глаза, и слова умерли, так и не родившись.
Уилл не понял, что изменилось. Он просто наблюдал со стороны, пока вдруг не понял, где сидит. На месте Аланы. И Ганнибал видел его, конечно же, видел и будто физически не мог сказать «нет». Карие глаза, теплого оттенка шоколада в свете ламп, по-человечески живое лицо. Не маска рогатого существа, а лицо настоящего Ганнибала, которому были не чужды эмоции. Ведь Уилл отдал ему часть себя, часть своего сострадания, заботы, желания защитить, боли и горя, и теперь они отвечали ему. Ганнибал тоже не мог отказаться от части себя.
Уилл скользнул взглядом по его морщинам, линиям вокруг рта и остановился на четко очерченных губах, розовых, влажных. Обычных. Он непроизвольно облизнулся и, только когда зрачки Ганнибала расширились, понял, что происходит. Его внутренности перевернулись, будто он очень быстро спустился на лифте на несколько этажей, и горло сжалось, мешая дышать от волнения. Это были его настоящие эмоции, и Уилл не мог с ними совладать, не знал, как. Оставшись один на один, без защиты из чужих чувств и мыслей, Уилл не ожидал, что его собственные желания предадут его. Что внутри него ничто не воспротивится мысли о том, что сейчас может случиться. Хуже — часть его словно тлела в присутствии Ганнибала, и только он знал, как заставить этот огонь вспыхнуть и ответить ему. Только ему.
Ганнибал осторожно и деликатно положил горячую ладонь на щеку, а пальцы на затылок, зарываясь в мягкие волосы. Будто он сам был удивлен тем, что делает. Алана осталась чучелом, телом, манекеном, чье место занял другой, Уилл же смотрел широко открытыми глазами, как он приблизился. Черты лица расплылись, теплое дыхание коснулось его лица.
Утро вышло как с похмелья. Головная боль убивала, язык превратился в сухую изжеванную губку, спина ныла, будто Эбигейл за ночь перемахнула свое семидесятилетие. Бинты удалось сменить со второй попытки, пока одна из соседок ныла возле двери в туалет, что тоже опаздывает на занятия. Отставая от графика минут на десять, она села в машину и, проведя всю дорогу с неестественно выпрямленной спиной, наконец, доехала до Квантико.
По ступеням поднималась через одну, не став дожидаться лифта. Боль в мышцах наступала и сходила с райским облегчением, и Эбигейл чуть ли не с матами через каждое слово одолела три этажа. Она спешила на брифинг к Кроуфорду, только чтобы, открыв дверь, увидеть, что его-то в кабинете как раз и нет.
За его столом сидел Пол Крендлер собственной персоной, выслушивая отчет от Прайса и его команды. Все выглядели помятыми и сильно не в духе. У Зеллера так и вообще отражалась готовность забить Крендлера насмерть клей-карандашом, который тот теребил в руках.
— А вот и наша спасительница, — расплылся в неприятной улыбке Пол, заметив ее появление.
Он всегда ей не нравился. Ему было едва ли за сорок. Пол хорошо выглядел: явно занимался спортом и носил дорогие костюмы, в этот раз выбрав светло-голубой со стальным оттенком. Салонный загар, золотые часы, начищенные туфли. Он был похож Патрика Бэйтмана из Американского психопата своей педантичной любовью к чистоте, элитным безделушкам и отношению ко всем женщинам как к проституткам. Катц не повезло вдвойне, Пол был еще расистом и относился к ней как к чернорабочей. А может, и повезло, ведь он не пытался подкатить к ней свои загорелые яйца.
— Агент Кроуфорд просил меня зайти утром, — отчиталась Эбигейл, скрыв свое минутное замешательство.
— Джек Кроуфорд отстранен до окончания внутреннего расследования. Уже видели газеты, стажер? — елейно спросил Крендлер, пододвинув Татл Крайм ближе к краю стола.
Эбигейл приблизилась и прочла заголовок: «КАННИБАЛ ОХОТИТСЯ ЗА КАННИБАЛОМ», а прямо под надписью было размещено ее фото, снятое кем-то на рынке, пока она бежала с пистолетом сквозь толпу.
— Что вам известно об утечке информации?
— Если позволите, сэр, агент Кроуфорд никогда бы не стал связываться с Фредди Лаундс.
— А вы? — прищурился он с видом кота, проглотившего канарейку. — Стремление к славе может погубить не одну карьеру, Хоббс. Уж я таких случаев видел пруд-пруди.
Оскорбленная до глубины души, Эбигейл упрямо подняла подбородок.
— Хоббс тут ни при чем. Лаундс следила за нами, — вмешался Прайс. — Возможно, слышала, как мы говорили в баре вчера вечером, и сложила два и два. Кроме слов Уилла Грэма мы никак не можем подтвердить или опровергнуть эту теорию, так что заявим, что это просто слухи и домыслы.
— А кто разрешил вам, агент Прайс, обсуждать детали дела в баре? Вы бы еще на ток-шоу Опры сходили.
Яд и желчь стекали изо рта Крендлера, и он был явно убежден, что наконец-то очутился на коне.
— Мы не знали, что она там… — попробовал вмешаться Брайан, но Катц дернула его за рукав.
— Я понимаю допущенную ошибку, сэр, — кивнул Прайс, — и приму соответствующее наказание. Остальные не виноваты, это была моя идея.
— Нет, моя, — перебила его Беверли. — Уж кого и лишать значка, так это меня, а не тебя, Джим, и уж тем более не Джека.
— Агент Катц, вы не думаете, что отдел внутренней безопасности обойдется без ваших советов? Кроме того, теперь я ваш непосредственный начальник и я решаю, кто и в чем виноват. Ваша команда должна докладывать в первую очередь мне, иначе я лично прослежу, чтобы вы закончили свою карьеру на таможне. Уилл Грэм еще в квартире Лектера?
— Пришел поздно ночью и больше не выходил, сэр.
— Отлично, — потер руки Крендлер. — Мне нужно, чтобы вы сделали запрос на камеры и прослушку по всему дому. Я хочу знать, как и когда он сходил в туалет, если понадобится.