— Но у нас нет разрешения.
— Завтра будет, а пока выделите людей. Никакой съемной квартиры, он останется на месте. Что касается вашей матери, Хоббс, она исключена из программы защиты свидетелей.
— Сэр, Лектер однозначно намекнул, что ее жизнь находится в опасности, — осторожно напомнила ему Эбигейл, ей в желудок будто налили свинца.
— Глупости. ФБР не может позволить себе охранять родственников всех студентов академии только потому, что Потрошитель не пойман. Или вы думаете, что вы особенная, Хоббс?
Она еле удержалась, чтобы не съязвить в ответ, и лишь безопасно уставилась чуть выше его переносицы. У Пола действительно был талант — талант выводить ее из себя. Сукин, мать его, сын.
— Вам бы лучше переживать за свою успеваемость, Хоббс. Теперь, когда вас некому прикрывать, никто не закроет глаза на ваши прогулы. Вас ждет или второй год, или исключение. Можете порадоваться в баре с остальными еще раз, — он вытащил из кармана телефон, который трезвонил на вибровызове, и, ни слова не сказав, вышел из кабинета.
Стоило двери закрыться, как Беверли тут же проговорила:
— Скотина сраная.
Брайан кивнул, соглашаясь.
— Без Джека один неверный шаг, и нам всем кранты.
— Они сделают из него козла отпущения. После смерти Беллы только этого не хватало, — тяжело вздохнул Прайс. — Если они заберут у него дело, это его убьет.
Эбигейл впервые не подумала «и поделом ему». Более того, она действительно вдруг захотела, чтобы Джек вернулся. Что угодно, лишь бы не иметь дело с Крендлером напрямую. Уж действительно — осторожнее с тем, чего желаешь. Остальные в кабинете стояли, сложив руки на груди, и с мрачными выражениями лиц. Каждый из них чувствовал вину за произошедшее, и никто не знал, что делать.
Вернулся Крендлер и выгнал их из кабинета. С упавшим сердцем Эбигейл вышла на улицу, не зная, хвататься за голову или бежать в административный корпус, чтобы хотя бы попытаться закрыть долги. Ноги ощущались ватными. Остальные ребята попрощались с ней, пожелав удачи.
Ха-ха.
Меньше всего Эбигейл ожидала сейчас звонка. От Уилла.
— Ты просто сейчас не поверишь, — произнесла она вместо приветствия, однако в ответ раздалось странное шипение, будто на фоне воды.
— У тебя мало времени. Тебе нужно имущество Сары Тейт, жертвы Лектера — ты видела ее в морге, — прозвучал словно издалека чужой голос.
— Что? Эй, ты в порядке? Где ты?
— Имущество. Сары, — прошипел телефон и отключился.
Эбигейл попробовала перезвонить, однако Уилл не брал трубку. Разрываясь между тем, чтобы помчаться сломя голову через весь город к нему или поднять документы по жертве Потрошителя, скрепя сердце, она выбрала второе. Если бы Уиллу угрожала опасность, он бы так и сказал, а так у нее есть еще время до конца дня, пока ее не лишили временного удостоверения — после этого все, считай, она станет обычной гражданской.
Процедурал ФБР мог любого довести до ручки. Она отправилась в архив и, найдя имя и контакты адвоката Тейтов, позвонила, надеясь, что мистер Бродски еще помнит о старой клиентке. По всем документам Бродски распорядился имуществом, однако того в офисе адвокатской конторы не оказалось — более того, Питер Бродски, семидесятилетний мужчина, передал все дела своему старшему сыну и уже отошел от практики.
Ей повезло, вдвоем с его сыном они докопались, что на Тейт числился лишь дом, который ее муж продал вскоре после ее смерти. Деньги он пропил, а детей забрали в детдом. Какая ирония. Кое-что интересное выяснилось, когда она упомянула, что девичья фамилия Сары была Морган. Оказалось, что в городе до недавнего времени проживал ее родной брат, а год назад разбился на мотоцикле. Детям Сары после восемнадцати должны были передать загородную ферму родителей в Эджмире, однако Бродски отметил, что дом и земля вряд ли будут стоить больше десятка тысяч долларов, учитывая состояние: три года назад дом сгорел, брат Сары был обвинен в непредумышленном поджоге и неосторожном обращении с сигаретами в алкогольном опьянении.
Плюнув, Эбигейл поехала в Эджмир на северо-восток Чесапикского залива, так никого и не предупредив. Крендлер в любом случае попытается ее остановить, а это ей нужно было в последнюю очередь. Пистолет при ней — вот и вся компания.
По адресу нашлась полуразрушенная ферма с двумя сараями посреди пустыря, обдуваемого холодными ветрами. Эбигейл заглушила двигатель и вышла из машины, доставая пистолет из кобуры. От главного дома остался лишь голый обугленный остов, несколько сохранившихся перекладин, валяющихся на земле, и остатки лестницы от веранды. Позади стояла небольшая постройка с выбитыми окнами и амбар для хранения сена и содержания скота зимой. Туда она и направилась.
Двери скрипнули и легко поддались, впустив ее в полумрак. Серое, пасмурное солнце делало тени еще темнее и глубже, свет проникал пыльными полосами. Эбигейл осветила фонариком гнилые доски, почерневшие тюки с сеном и оловянное, обшарпанное корыто с застойной водой на дне. С потолка свисали две широкие цепи, куда подвешивали когда-то освежеванные туши, и те звенели друг об друга от ветра. Эбигейл растерянно остановилась посреди амбара и, только замерев полностью, вдруг услышала чей-то всхлип.
Мурашки побежали по коже. Она была не из пугливых, но этот тихий, жуткий стон будто донесся с того света.
— ФБР, выходите с поднятыми руками! — потребовала она, подсвечивая фонарем темные углы и поддерживая руку взведенным пистолетом.
Не сразу она расслышала далекий голос, зовущий на помощь. Эбигейл обыскала весь сарай, но ничего не смогла найти, пока в одном из мест ее шаг гулко не отдался по железу. Убрав мешающую солому и непонятно откуда взявшийся пыльный коврик, она увидела стальную крышку погреба. Эбигейл схватилась за крюк и потянула — с треском и скрежетом тяжелая заслонка поддалась и сдвинулась чуть правее. Затолкав ее к краю и открыв люк, она заглянула внутрь.
Под амбаром оказался цокольный этаж. Не решаясь спуститься сразу, она осветила погреб, сколько смогла, и увидела лишь пыльные канистры, сверху до низу в паутине, приспособление вроде мясорубки, пресс с отломанной бочкой, трубы, вентили. Оборудование было заброшенно, будто последний человек ступал сюда годы назад.
Зная, что поступает глупо, Эбигейл взялась за ручки металлической лестницы и медленно, осторожно спустилась. Каблуки на ботинках мешались, и ноги соскальзывали. Когда она коснулась земли, то в нос ударил отвратительный кислый запах старого вина и разложения. Она поморщилась и огляделась. Как подземелье Синей Бороды, честное слово.
Эбигейл осматривала каждый темный угол: под столами, среди жестяного мусора, а потом увидела огромные чаны для вина, вделанные в пол, и приблизилась. Она открыла крышку одного из чанов и чуть не присвистнула: глубиной примерно в метров пять. Вот откуда распространялась эта кошмарная вонь. На дне валялись тряпки, мусор и бегали крысы, которые, видимо, за много лет прогрызли чан насквозь.
Второй тоже оказался пуст. Открывая третий, Эбигейл уже думала, что ей послышалось, и это был писк крыс или вздохи старого дерева, когда неожиданно уставилась на бледное женское лицо.
— Срань господня, — она осветила фонариком ночнушку и чуть встопорщенные волосы, будто женщину похитили из дома пару часов назад и поместили сюда. Большие глаза, широкий, почти лягушачий рот, выпирающие уши, она все же была миловидной. Эбигейл узнала ее по фотографии, которая висела в офисе Кроуфорда и по всему кампусу уже месяц.
— Мириам Ласс.
Услышав свое имя, женщина подняла невидящие глаза и заслонилась от света рукой. Вторая была отрезана до плеча. Эбигейл в шоке несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя, и нервно зачастила:
— Послушайте, с вами все будет хорошо. Я вас вытащу, — вранье, как раз этого она не сможет сделать одна, и нужно скорее вызывать Прайса и его команду. — Мы вас вытащим, — исправилась Эбигейл, — все в порядке, вы в безопасности. Слушайте мой голос.
Чуть не выронив телефон, она дрожащими руками набрала первого, кто был в списке — Беверли. Та ответила с третьего вызова, и Эбигейл без лишних расшаркиваний заявила: