Индивидуалист. Таких, как он, называли «Человек эпохи Ренессанса». Универсальный ум, энциклопедист, добившийся успехов в научных, гуманитарных науках и даже сочинительстве. Полимат или, как первоначально называли подобный феномен, полиисторик, человек, способный заниматься абсолютно всем. Отсылка к Ренессансу стала синонимом как раз из-за теории, что человечество в целом не ограничено ничем. Нет пределов, нет границ. Леонардо да Винчи долгое время считался представителем такого феномена из-за его многообразных увлечений, открытий в науке, а также того самого рисунка — Витрувианского человека. Вера в человека. Вера в себя, как во вполне функционирующий идеал.
Никакой работы, которая бы требовала подчинения. Никакого прямого начальства. Чем бы он ни занимался, это не офисная работа, не частное предприятие и не чужой бизнес. Вообще не бизнес, так как деньги его не волнуют, он может жить на свои сбережения, а в бизнесе слишком много компромиссов и общения с неприятными людьми.
Вопрос был даже не в том, что Лектер бы не добился успеха в этих областях, а скорее, у него не было желания терпеть неудобства там, где их вообще можно было избежать. Значит, обособленное занятие, без подчиненных, интересное для его высокого интеллекта. Музыка, живопись, знание языков. Возможно, вернулся к медицинской практике, но где-нибудь в тихом месте.
Эбигейл на секунду представила, как доктор Лектер живет где-нибудь в монастыре неподалеку и прикрыла смех кашлем. Вот уж точно подходило описанию, где начальство — сам Бог. Не отцом настоятелем, но, может, церковным библиотекарем?
Она вбила убийства людей с учеными степенями или приобщенных к искусству. Затем подумала и добавила пропавших. Знания Лектера обширны, он может заниматься чем угодно — от приватных уроков до работы в филармонии. Вести лекции в университете об искусстве. Преподавать другие языки. Он не прячется, его просто сложно найти в толпе таких же, как он, — тех, кто жаден до знаний. Уж по своим преподавателям Эбигейл знала, как некоторые могли быть слепы, когда дело касалось научных изысканий. Брёнер так и вообще не мог запомнить имена студентов.
Пока она тут ломает голову, Лектер может уже знать, что она в городе, и прийти в ее отель. Он может подкарауливать Джека. Или сидеть дома, попивая вино, и ждать, пока они придут за ним.
Может, убил напоказ от скуки? Эбигейл свернула окно программы ФБР, открыв последние криминальные новости по другим районам Италии. На губах играла тайная, почти восхищенная улыбка. Он не мог не сделать этого, не мог упустить шанс за столько времени, чтобы оставить тело для полиции. Не во Флоренции — это было бы глупо, но где-нибудь в стране определенно.
Пока Пацци был занят, она скачала все рапорты и информацию из базы данных участка. Что-то ей подсказывало: тот знает больше, чем говорит. Стоило сохранять секретность.
Через час они поехали в отель, и, оказавшись в номере, она первым делом проверила ванную, окна и под широкой двуспальной кроватью — ФБР оплачивало им достойные апартаменты. Излишняя осторожность не помешает в любом случае. Ночь пришла не скоро, и сны были беспокойными.
Ей снилась кровь, та хлестала из шеи отца, и красная жидкость застывала в воздухе, продолжая двигаться будто в невидимом потоке. Кровь собиралась в лица девушек, которых убил отец, а затем по очереди в тех, кого убила она: Николас Бойл, Рендалл Тьер, Элиот Будиш, Беверли Катц, Элдон Стамметс, Кларк Ингрем. Вдруг поток упал на пол и разбился на тысячу капель. В их рисунке угадывалось имя — имя Ганнибала Лектера. Художник всегда оставляет подпись на своей работе.
Утром она проснулась как по щелчку, но голова ощущалась тяжелой. Тем не менее, она уже не смогла заснуть, хотя часы показывали всего половину шестого утра. Приподнявшись, она подтащила ноутбук на грудь. Экран засветился, и, привыкнув к яркому свету, она открыла флешку с данными. Лениво пролистывая ограбления, разборки между Каморрой — местной мафией — и другими группировками, она натолкнулась на одной любопытное убийство в пригороде Палермо, в Сицилии. Казалось бы, от мафии вполне можно было ожидать кровавой расправы, но фото с отчета привлекло ее внимание.
Марко Антолле. Тридцать восемь. Съеден свиньями, однако экспертиза останков, которые карабинеры умудрились вытащить из загона, показала, что его убили ножом для резки линолеума с карбоновым лезвием полтора дюйма длиной. Точно такой же был в описи вещей Лектера, найденных в офисе, когда суд дал разрешение на обыск.
Ей пришла в голову мысль. Пять месяцев назад, когда она была обычным агентом, и, кроме дела Лектера, они с командой Прайса вели еще несколько расследований с переменным успехом, Мейсон Верджер, единственный выживший пациент доктора, связался с ней, предлагая довольно впечатляющую сумму, если она согласится сосредоточиться только на Лектере. Эбигейл отказалась. Возможно, она была не единственной, кому Верджер предложил сделку. Она вбила вопрос и нашла сайт почти в топе «Награда за поимку доктора Ганнибала Лектера 1 000 000 000 долларов».
О. Ни хрена себе.
Эбигейфл фыркнула, удерживая ноутбук на груди, загудевший вентилятором на одеяло. Открыв дело Марко Антолле, она снова проверила заключение: подписано Ринальдо Пацци. Ой, ну надо же, какое совпадение? Флорентийская полиция на кой-то хер на Сицилии? Значит, он собирался опередить их.
Больше не в силах валяться в постели, она приняла душ и к восьми была уже в Квестуре. В офисе находилось двое полицейских, один из которых глумливо улыбнулся, окинув ее взглядом с головы до ног и задержавшись на ее груди. Мужчине было лет тридцать, и выглядел он как заправский бабник. Длинные черные ресницы завивались на концах. Сильный, под рубашкой видно мускулы. Ноги широко расставлены, проветривая хозяйство — в офисе все еще было душно, кондиционер только включили.
— Привет, — сказал он, будто они были давними знакомыми, и развернул вращающийся стул в ее сторону. На его значке было указано имя Джулиано Росси.
На столе перед ним лежала любопытная зарисовка на полях испорченного отчета. Он нарисовал саму Эбигейл, как рисуют карикатурных порно звезд с огромными сиськами и раздвинутыми ногами. Эбигейл медленно потянулась и выудила рисунок прямо у него из-под носа.
— Хм, — она приподняла бровь, делая вид, что изучает листок.
Джулиано смущенно кашлянул, явно пытаясь придумать оправдание, за которое ему не влепят сексуальное домогательство. Эбигейл сполна насладилась его стыдом, присела на край стола и отложила листок.
— Вы мне льстите.
Красиво стриженная темная бородка, удивительные пухлые губы на смуглом лице… На секунду она вдруг представила его теплую кровь, стекающую по рукам, экстаз, бьющий дрожью по телу, и улыбнулась в ответ.
Странно, только сегодня ей снился старина Элиот. Пять месяцев назад, когда Будиш сотворил своих первых кровавых ангелов для ФБР, Эбигейл не только вышла на него первой, но и сохранила его тайну. Он до ужаса напомнил ей Уилла: добрый работяга в клетчатой рубашке с очаровательной, почти детской улыбкой. Они убили вместе троих «грешников», прежде чем из-за головных болей, галлюцинаций и длинных приступов слабости Элтон решил, что настал и его черед. Он нравился Эбигейл, его увлеченность, какая-то фанатичная вера в то, что он несет облегчение черным душам, и то, как жаждал облегчения сам. Элиот отчаянно желал мученической смерти, и Эбигейл была единственной, кто мог ему помочь. Она повесила его в сарае, как он и просил, и, казалось, выполнила свой долг.
Все испортила Катц. Когда Эбигейл зашла вечером в лабораторию, она поняла по взгляду Беверли: она знает. Видимо, на теле Элиота осталась какая-то мелкая деталь. Косвенная улика. Эбигейл сработала грязно, и нужно как-то исправить собственную оплошность.
Как быстро бывшая коллега превратилась в одну из жертв. За долю секунды. Эбигейл даже совестью не мучилась.
Дело времени, когда Беверли решила бы без ордера навестить охотничий домик в поисках доказательств. Эбигейл застрелила ее издалека, а этого же красавца могла убить собственными руками. От ее немигающего, почти голодного взгляда у Джулиано расширились зрачки, и он облизнулся, непроизвольно реагируя на нее.