Вокруг суетились медэксперты, собирая отпечатки с ручки двери, с фойе и комнат, которые занимали Лектер и Беделия под именами Лидия и Роман Фелл. Государственные учреждения часто выделяли квартиры в зданиях, которые принадлежали Культурной Ассоциации Флоренции, вот почему Эбигейл не смогла найти информацию о покупке квартиры.
— Что по телам? — Джек сразу перешел к делу.
Джулиано сверил имена по отчету.
— Два брата, Карло и Бруно Фонтеллино, отпечатки нашлись в базе по мелкому мошенничеству, пьяным дракам и живодерству. Здесь проездом, сами проживали на юге вместе с матерью на свиной ферме.
— Кто-то, кроме нас, открыл охоту на Лектера.
Эбигейл пожала плечами.
— И получили первое предупреждение.
— Кто получил?
— Они. Мы. Любой, кто отправится за ним.
Джек наградил ее мрачным взглядом, но ничего не сказал. К ним подошел один из местных полицейских и передал бумаги Джулиано. Видимо, теперь он был у них за старшего.
— Прибыл ваш запрос. На счету у Пацци неделю назад появилось пятьсот тысяч долларов. Перевод пришел с благотворительного детского фонда, расположенного в Швейцарии.
— Известно, кто владелец?
— Его главный учредитель Алана Блум-Верджер.
Джек буквально вырвал отчет из его рук, а Эбигейл фыркнула. Как она и догадывалась. Алана, вероятно, сейчас читает доклад о том, что происходит в Квестуре во Флоренции, и ее ждут неутешительные новости. Доктор Лектер все еще на свободе. Все еще далек от ее мести. Два противника за доской — Алана и Ганнибал Лектер, и его ученица довольно успешно манипулировала людьми, чтобы добраться до своего учителя. Все еще пытается влезть не в свое дело, даже с другого континента.
Пока Джек расспрашивал Джулиано об этом благотворительном фонде, Эбигейл вышла из покоев «Приюта невинных» под открытое небо, пытаясь отвлечься и не дать чувствам вырваться на свободу. Свобода. Прекрасное слово.
Эбигейл подошла к фонтану в надежде освежиться прохладной водой. Некоторое время она стояла, опершись ладонями о каменный ободок вокруг воды и склонив голову.
У нее был миллион причин сейчас же все бросить, снять с себя полномочия и оставить Джека одного гоняться за призраком. Это не ее война. После того, как Лектер отметил ее своим вниманием, это расследование тянулось за ней как семейное проклятье. Новые данные по Лектеру? Все к Хоббс, она главная по самому знаменитому каннибалу страны.
Жажда свободы помогла ей решиться на убийство папы, не дала ей согласиться на предложение Лектера, а когда Беверли, старая добрая Бев, разгадала ее двойную игру, именно жажда свободы довольно быстро помогла решить судьбу коллеги, превратив ее в ходячую мишень.
Она все еще скучала по Уиллу: замечала похожие черты лица, прическу, одежду в толпе, даже Элиота она не выдала ФБР только из чистой ностальгии. К примеру, остальным повезло меньше, и Стамметс и Ингрем закончили бы свою жизнь в тюрьме без всяких сантиментов, если бы не попытались напасть на нее во время задержания.
Свобода. Какое сладкое, приторное слово, заезженное массмедиа. Она до сих пор не чувствовала себя свободной. Если на ее руках не видно нитей марионетки, еще не значит, что их нет. Вот только кто руководил ею на этот раз?
В воде отразилось ее бледное лицо, влажные волосы облепили лоб и светлые глаза. Глаза отца. Он бы убил, но не позволил кому-то вроде Аланы или Лектера помыкать собой. Он бы вцепился намертво и погиб, защищая то, что принадлежало только ему.
Значит, сможет и она. Уиллу надо только немного подождать.
Все это время она искала не всерьез, размышляя о вкусах Лектера, и даже не подумала, что дом он выбрал для них с Уиллом. Учитывая гибкость предпочтений второго, дом должен был быть идеальным на ее вкус, не так ли?
Никому ничего не сказав, она вернулась в Квестуру и изменила запросы все до единого. Убрала фильтры, стерла поиск. Без винных плантаций — зачем бы? — но с небольшим земельным участком и погребом. Возле реки. Сорок шесть адресов. Куда за последний года два привозили что-либо связанное с таксидермией — чучела для украшения, оборудование, котлы и растворы, ведь Лектер наверняка хотел бы, чтобы дом напоминал ей об избушке отца. Двенадцать адресов. Кто заказывал недавно доставку дорогих вин от полутора тысячи баксов за бутылку. Три. Чей адрес был оставлен в договоре на покупку мотоцикла. В списке высветился БМВ R1200 RT черного цвета. Подойдет.
Один.
Эбигейл запросила копию договора, и аккуратный почерк доктора Лектера с характерными, будто напечатанными буквами высветился на экране. Она оказалась права. Как много времени ей понадобилось, чтобы понять: она охотилась не за ним.
А за собой. С самого начала.
Лектер еще не уехал, она это тоже знала. Сбежать из страны? Зачем, если здесь только-только стало весело, и доктор, наконец, снова вкусил крови и публичного страха. Новости по телевизору из главного зала Квестуры уже напропалую крутили кадры из внутреннего дворика Палаццо Веккьо. Одной японке удалось запечатлеть на камеру тот самый момент, когда Пацци вылетел с балкона и повис мешком на толстом кабеле.
Стереть историю поиска прямо сейчас, выйти из Квестуры, снять наличные и потеряться. Ее будут искать месяца два, а затем все утихнет. Пять лет, и она будет считаться умершей. Маме достанется хорошая выплата за потерю близкого родственника на службе, ее имя уйдет в списки погибших агентов, и прикрепят ее дело к делу Лектера, как возможной жертвы.
Один шаг — все, что нужно для этого решения. Эбигейл прищурилась, глядя на экран. Больше такого шанса не будет. Даже если она все еще не знает, чего хочет, то хотя бы чего «не хочет» вполне ясно — больше не хочет играть по чужим правилам. Ни ФБР, ни Аланы, которая сыплет деньгами своей жены, подкупая начальство Эбигейл, ни тем более Лектера, чья тень будто до сих пор нависает над ней, над каждым выстрелом, над каждым убийством.
Несколько секунд она держала палец над клавишей удаления, а затем быстро нажала.
Клик.
Ее не поразила молния, несколько полицейских, оставшихся в Квестуре, по-прежнему занимались своими делами: говорили по телефону, заполняли бумаги, печатали на компьютере отчеты. Никто из них не обратил на нее внимания, занятые по делу Лектера — теперь-то о нем уже знали все, кому не лень, и Эбигейл незамеченной вышла из здания, сдав на прощание пропуск в здание Квестуры.
Однако Джек все еще мог отследить ее по спутнику. Удерживая телефон в руке, она прошла два дома к via Spartaco Lavagnini — более загруженной улице с двусторонним движением — и, наконец, нашла, что искала. Бездомная сидела, расставив ноги, на ступенях магазина. В розовых сланцах для пляжа, темной кожей, румынка или цыганка, лет пятидесяти, в длинной цветастой юбке, с копной волос, похожей на черную паклю, она что-то бормотала на одном из итальянских диалектов, когда ей подкидывали монеты в обычный магазинный кулек. Эбигейл подошла и протянула ей телефон. Даже не глядя на нее, цыганка сомкнула пухлые, грязные пальцы на корпусе, но вдруг замерла. Она окинула Эбигейл взглядом, напоминая уличную собаку при виде опасности. Телефон так и застыл у них обеих в руках.
— Синьора?
— Бери, мне он больше не нужен.
Эбигейл отпустила телефон и уже хотела выпрямиться, как женщина шустро перехватила ее за запястье, вывернув ладонь вверх, как для гадания. В последний момент Эбигейл вспомнила, что вокруг люди, и удержалась, чтобы не завернуть цыганку в болевой прием.
— Il marchio del diavolo è su di te, — прошипела она, так и не взглянув на руку.
— Что?
Телефон исчез в безмерных карманах платья, и, собрав свои пожитки и кулек с мелочью, цыганка, злобно зыркнув, устремилась прочь.
Эбигейл поняла лишь слово «diavolo», и, как она догадывалась, ничего хорошего ей не сказали. Вытерев ладонь о брюки, она проверила, не привлекла ли лишнего внимания, и направилась в сторону Санта-Марии-дель-Фьоре, чей купол был изображен почти на каждой туристической открытке Флоренции. Рядом она видела банкомат АТМ и прокат машин, что было как раз кстати.