А подруга тем временам продолжала:
— Поэтому, я даю тебе его на хранение. Если сестрица найдет, то все матери доложит или отцу, а с ним мне отношения выяснять неохота.
Подруга всучила мне пакет со словами:
— И смотри, не забудь его взять. Я к тебе в пять часов заеду на такси. Мы вместе поедем на пресс-конференцию моей милой группы.
Я вздохнула. Нинка принялась кружиться по комнате в обнимку с подушкой-чудовищем, которую она нагло забрала у меня.
— Кей будет мой! Кей будет мой! И все вокруг от зависти сойдут с ума! Кей будет мой, он будет мой! Я буду им владеть одна! — фальшиво запела она под какую-то знакомую мелодию.
— Успокойся, — опасливо посмотрела я на шкаф. Вдруг этому чудику нехорошо там стало от ее воплей?
— Я выполню этот гребаный ритуал, — уселась со всего размаху рядом со мной подруга, — и Кей влюбится в меня. Я буду самой счастливой! Главное, чтобы увидеть его после ритуала…
— Нин, но даже если и произойдет чудо — а я в этом сильно сомневаюсь, — будет ли такая любовь настоящей? — вдруг спросила я.
А действительно? Человек, которого заставили искусственно почувствовать симпатию и привязанность, не может любить по-настоящему, всем сердцем. Ведь он всего лишь будет подчиняться чьей-то, неведомой ему воле. Разве подчинение — это и есть искренность и настоящая любовь? Ну, если, конечно, отбросить любителей садомазо… то нет.
— Что за глупости, дорогая моя подруга? Ты сегодня ну очень странная. Температуры нет? — приложила холодную ладонь к моему лбу Нина, услышав мои рассуждения. — Вроде нет. Хм. Все в порядке, а всякую чушь несешь.
— Но это не чушь! Это же… а, ладно. Это уже не мое дело. Не я всяких там Кеев буду привораживать.
— Вот именно, Катерина! Я к тебе всего лишь прикоснулась, а уже передала часть своего здравомыслия!
— Или глупости. Ее ты мне точно давно передала, раз я тебе в твоих бесконечных авантюрах помогаю и во всем потакаю тебе!
— Я вовсе не глупостями занимаюсь, — отрезала Нинка.
— А как, по-твоему, твои прихоти называются? — ехидным тоном спросила я. — То ты вдруг захотела приворожить певца. То тебе вдруг надо купить телескоп, чтобы наблюдать за жильцами дома напротив. То тебе крайне необходимо кого-нибудь на публике унизить! То подставить преподавателя! Следующим что будет? В космос полететь?
Она вдруг вспылила:
— Ну, знаешь ли! Если бы не я, ты бы в своей комнате засела, как твой компьютерный червь Эдгар, и вообще ни чем не занималась! Предавалась бы, наверное, своей вселенской тоске! Я тебя развлекаю как могу. Я тебя, милочка, стараюсь повсюду таскать, чтобы ты не чахла, роясь в своих бесконечных воспоминаниях!
— Не роюсь я ни в каких воспоминаниях! — разозлилась я и отвернулась.
— А то я не знаю! Ты только и делаешь, что копаешься, копаешься, копаешься в себе! Надо жить, а не существовать! С тех пор прошло целых четыре года, а ты… — Нинка замолчала, — ладно, проехали.
— Не думай, что я безнадежная идиотка, — холодно отчеканила я, хотя вообще редко злилась на Журавлика. — И я стараюсь жить. И, заметь, пока еще не сдохла: не просто так, не от раздумий.
— Ой, девочки, — заглянула в этот момент сестра, — а я таких классных симов создала! Хотите посмотреть?
— С удовольствием, — проворковала Нинка.
Когда она вышла вслед за Нелли, то была недовольна мной. А я злилась на нее. За правду.
В результате подруга ушла уже минут через двадцать, холодно попрощавшись. Младшая сестра не хотела отпускать девушку — так ей хотелось показать хоть кому-нибудь не только созданных человечков, но и их дома, построенные ею. Нинка пообещала, что придет в следующий раз, и тогда они «вместе будут строить дома».
Когда наконец входная дверь с шумом захлопнулась за Журавлем, я перевела дух.
Она ушла! Жаль, что мы повздорили… но мы обязательно помиримся.
Так бывает всегда.
Облегченно вздохнув, я побежала освобождать Антона, куковавшего в своем шкафу. Какое счастье, что Нинка не нашла его! Не иначе как сегодня удача в кои-то веки была на моей стороне, а не пропадала невесть где!
Антон уже стоял посередине комнаты. Улыбался. И смотрел на меня куда более ясными глазами, чем вчера.
Что-то настроения у него полярные: то с жизнью хочет свести счеты, то веселый, словно только что его самолично развлекали господа Петросян и Задорнов, взявшись за руки.
— Ушла она, — хмуро сказала я. От того, что он, должно быть, слышал наш глупый разговор, мне было неловко. Но не могла же я сказать подруге: «Нин, тише, тут в шкафу кое-кто засел!»
— Я слышал, — вдруг сказал он.
— М? У Нинки заскоки начались весенние, запоздалые. Не обращай внимания. Она вдруг заделалась меломанкой.