На трех этажах этого модного здания размещались большой и вместительный концертный зал на тысячу двести человек, два изолированных друг от друга танцпола, три или четыре бара, кухня, ресторан и бильярдный клуб. По словам Нинки, «Горизонт» — самый прогрессивный и модный клуб города. Наверное, это так. И, по-моему, здесь можно встретить кого угодно. От фанатов неформальных групп до любителей какого-нибудь хауса и электромузыки.
— Нам сюда, — царственно повела рукой Нинка, накидывая на плечи снятую в такси короткую кожаную курточку. — Кстати, завтра ночью тут будет неплохой диджей-сет… И сегодня, по-моему, тоже. Жалко, что ты темная и не хочешь ночью танцевать.
— Ночью я спать хочу.
— Да, точно — не слыша меня, воскликнула подруга, углядев афишу, — сюда же «Меллаут» приезжают!
— Какой аут? — не расслышала я.
— Молчи, темнота. «Меллаут» — это крупнейшие представители синти-попа. Да, я знаю, что ты не в курсе, что такое синти-поп, поэтому давай ты не будешь меня и дальше раздражать своей неграмотностью! Не спорь со мной, — не давала она мне и рта раскрыть. — Видишь, я нервничаю! И нога… ай, нога моя болит! Кать, пошли.
Она заковыляла к сверкающему клубу. Я поспешила за ней.
— Как же больно! — шипела Нинка, поднимаясь по невысокой лестнице, которая вела не к главному входу, а к другому… — Я сейчас сдохну!
— Ниночка, может, тебе обувь все же поменять, купить что-нибудь другое? — нахмурилась я.
— Нет, я выдержу эту пытку.
— А почему мы, собственно, не к главному входу пошли?
Подруга с кряхтением ответила:
— Там уже эти… как их там… тупые фанаты собираться начинают. Автограф-сессия же была… Поэтому журналистам здесь удобнее входить будет. Клубу принадлежат несколько залов для пресс-конференций, которые часто арендуют. И вход в них — именно здесь.
— А ты откуда знаешь? — про себя засмеялась я. Как будто Журавль сама — не одна из этих фанатов. Наверное, в своих мечтах подруга захомутала несчастного Кея и считает своей собственностью.
— Я все знаю, — со стоном потрясла ногой в воздухе Нинка. — Как же больно… Ой, я бедненькая… Малышка, — приказала она сама себе, — соберись, нам предстоит дело.
И она снова захромала.
Но как только мы переступили порог, подруга тотчас изменилась. Расправила плечи, на лице ее появилась очаровательная улыбка, походка стала легкой, будто бы никаких мозолей и в помине не было. Я только удивлялась выдержке этой полусумасшедшей влюбленной. Если, конечно, фанатизм по отношению к парню из рок-группы так можно назвать.
За дверью наши персоны ждал непонятно чему радующийся охранник. Когда он увидел нас, обрадовался еще больше.
— Куда? — спросил он, откровенно рассматривая Нинкины ноги.
— А вы как думаете? — излишне ласково спросила она у него.
Как вы поняли, она не слишком жаловала незнакомых людей, которые не могли оказаться ей полезными.
— Я думаю… — начал, было, охранник, но подруга перебила его и заявила:
— Вам не нужно думать, это трудно. Вам нужно охранять. Вот, — ткнула она ему под нос добытый с таким трудом журналистский пропуск, — мы — пресса.
Я молчаливо показала охраннику и свое удостоверение, которое тут же поспешно повесила на шею.
— Проходите, пресса, — недовольно буркнул охранник, найдя наши фамилии среди списка приглашенных.
Как я помнила, Нина и ее Сеточкин заранее договаривались насчет нашего с ней прибытия в клуб.
Обстановка вокруг была совсем не клубной и не праздничной, а напротив, мы словно попали в офис. Светлые стены и пол, горизонтальные крупные жалюзи, кожаные диванчики, полукруглая бело-голубая стойка ресепшн, за которой находились две девушки в одинаковых матовых блузах.
— Подойдем к ним, — мигом сориентировалась подруга.
А я почувствовала чей-то внимательный взгляд и обернулась. Возле одной из дверей, скрестив руки на груди, стоял, прислонившись к стене, парень с темно-синими волосами и с пирсингами в губе и бровях. Довольно высокий, худощавый, но с развитой мускулатурой и широкими плечами. Лицо у него было нахальным и миловидным, с высокими скулами, волевым, как говорится, подбородком и слегка асимметричными изломанными посредине бровями. На секунду мне показалось, что если бы придать его волосам естественный цвет и убрать проколы, то его лицо стало бы даже благородным.
Я замедлила шаг, глядя на него с большим интересом. Ничего себе волосы у человека! Это нужно до какой ручки дойти, чтобы выбрать себе такую краску?