И в музыке бывает периодичное повторение не просто мелодико-ритмических рисунков (песенных тем), но и «концептов». Простой пример: регулярное чередование оркестровых и хоровых тем в циклах духовных кантат Баха. Оркестр — механические инструменты; хор — живые голоса; в духовных кантатах то и другое есть символические концепты, а не только краски звучания.
Периодичное повторение концептов дает эффект раскачивания с нарастающей амплитудой, укрупняющей смысл: одно-другое-одно-другое-одно!-другое!.. Движение совершается в границах духовной остойчивости и состоит в ее обнаружении.
Периодичное повторение с аддицией
Периодичное повторение с аддицией типично в средневековых европейских духовных песнях (схема: ab-ab-c…). В этих песня брезжит эсхатологический итог и финальное преображение; поэтому инерция периодичного повтора сбивается, и цикличность вытягивается в финальную прямую.
Литературный пример: «Вот бутылка с водкой, так называемый спиритуоз. А рядом вы видите Николая Ивановича Серпухова. Вот из бутылки поднимаются спиритуозные пары. Поглядите, как дышит носом Николай Иванович Серпухов <…> Видно, что ему это очень приятно, и главным образом потому, что спиритуоз. Но обратите внимание на то, что за спиной Николая Ивановича Серпухова нет ничего <…> совсем ничего нет, даже воздуха нет. Хотите верьте, хотите не верьте, но за спиной Николая Ивановича нет даже безвоздушного пространства, или, как говорится, мирового эфира. Откровенно говоря, ничего нет». (Даниил Хармс. О явлениях и существованиях. № 2). Здесь повторяемое «а» — «спиритуоз», который имеется в наличии: «вот бутылка с водкой… вот из бутылки…»; повторяемое «b» — «Николай Иванович Серпухов», который тоже имеется в наличии («вы видите Николая Ивановича… Видно , что ему…»; а прибавляемое «с» — то, чего нет, «ничего», полное отсутствие («нет даже безвоздушного пространства »). Элемент «с» контрастен элементам «а» и «b» (наличие чего-то/отсутствие чего бы то ни было), но при этом смежен элементу «b» (через
«спину Николая Ивановича», которая есть, но за которой «ничего нет»). Движение ведет от конкретного локального наличия к всеобщему тотальному отсутствию. Если снять хармсовскую подмену отсутствием наличия, то этот тип движения дает эсхатологический образ окончательной полноты бытия. У Хармса полнотой и окончательностью наделено ничто. Поэтому повтор не добавляет, а убавляет, не расширяет, а сужает.
Комбинаторное повторение
Комбинаторное повторение в музыке представлено наигрышами фольклорных инструменталистов (например, на пастушеском рожке, на гармошке), древними культовыми распевами (состоящими в комбинаторике ограниченного набора попевок), а также вездесущей в европейской композиции формой рондо.
В поэзии рондо — принадлежность Средних веков. Но принцип периодичной комбинаторики находим и за их пределами:
«Бездельем мы как делом занимаемся / И делом как бездельем забавляемся» (греческий поэт V—IV вв. до н.э. Агафон; перевод С.С. Аверинцева).
« —Как хорошо! Но как трудно! — говорит Человек, успешно берясь за работу. —Как трудно! Но как хорошо! — говорит Человек, успешно окончив работу» (Михаил Малишевский «Работа и труд»).
Приведенные тексты представляют собой перебор комбинаций заданных элементов: безделье/дело, занимаемся/забавляемся; хорошо/трудно, начало/конец, человек/работа. Комбинаторные перестановки нацелены на фрагментацию времени, позволяющую ему стать обратимым.
Повторение разомкнуто в продолжение, но вместе с тем в любой момент готово замкнуться — ведь каждый повторяемый элемент образует симметрию предыдущему. За двойственностью повторения кроются певческое дыхание и танцевальное движение. Дыхание не должно останавливаться, ведь с ним остановится и сама жизнь. Но танец можно и даже нужно остановить; бесконечная присядка хоть кого измотает. Повторение — всегда на границе между окончательностью и бесконечностью; с этим и связана непосредственно переживаемая метафизическая глубина музыкальной статики.
* * *
Традиционное сознание тщательно оберегает глубинную связь повторения и прибавления.В традиционных культурах прибавляется только смежное.
В протестантском хорале фразы Abgesang'a — другие, чем в куплете, но куплету никогда не контрастируют. На плавном примыкании работает принцип тавтологической кумуляции, хорошо известный по фольклорным текстам, но и вполне современный:
«Однажды Орлов объелся толченым орехом и умер. А Крылов, узнав об этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А Михайлов перестал причесываться и заболел паршой. А Круглое нарисовал даму с кнутом в руках и сошел с ума. А Перекрестов получил телеграфом четыреста рублей и так заважничал, что его вытолкали со службы» (Даниил Хармс. Случаи. № 2). В этом примере прибавление по смежности начинается с «бабушки Спиридонова», которая тому, чтобы умереть (как все предшествующие персонажи), предпочла мягкий субститут кончины — «спилась и пошла по дорогам». Получение Перекрестовым 400 рублей и его выталкивание со службы, в свою очередь, представляет смежное пьянству удовольствие и смежное с бездомностью отсутствие заработка. Присоединяя аккуратные добавки смежного к повтору мотива «смерть», поэт рисует время пребывания с «хвостом» движения, который рассеивается (подобно хвосту кометы) в пространстве состоявшегося (центрированного ядром кометы) ужаса, при этом и «ядро» свершившихся смертей, и «хвост» смежных событий на самом деле неподвижны, но (парадокс!) в разной степени.
В музыкальной композиции XX века под влиянием киномонтажа и эклектичной бытовой аудиоатмосферы используется
сплошная контрастная аддиция:
сплошная контрастная аддиция: составление формы из разнородных эпизодов (полистилистика в Симфонии Лучано Берио, 1969, в Первой симфонии Альфреда Шнитке, 1972, и в его же Concerti grossi, кантате «История доктора Иоганна Фауста», 1983; в музыке для радиоприемников «Kurzwellen», 1968, Карлхайнца Штокхаузена).
Литературный аналог подобных форм: «1. Итак. 2. Вьющееся растение. 3. Старинная монета. 4. Глубоководная рыба. 5. Японский остров. 6. Породистая лошадь. <…> 15. Одна из основных причин нереализованности большинства начинаний <…> 26. Насекомое, бьющееся о стекло <…> 33. Степень приближения к чему-то <…> 46. Крыло птицы <…> 53. Номер 5…» (Лев Рубинштейн. Другое имя).
Аддиция в приведенном поэтическом примере предельно постепенна: контраст концептов смягчается повтором грамматических структур, или, напротив, контраст грамматических структур смягчается близостью концептов. Различие между музыкальными полистилистическими коллажами у Шнитке или Берио и каталогами разного у Рубинштейна состоит в драматичности/адраматичности фрагментации процесса. Берио или Шнитке болезненно переживают (и призывают к тому слушателей) «рваный» характер времени, — за кадром маячит поверженный императив целеустремленного развития. Рубинштейн спокойно взирает на разрывы и зияния времени, от которых безначально-бесконечно-безвекторному потоку имеющейся вокруг речи (а в него «включается» автор) ни жарко ни холодно.
Возможна