Услышав это, я, прежде всего, вспомнил о словах
Кигона и очень удивился. И хотя поначалу расстроился из-за того, что потомок известной семьи вынужден служить простым солдатом в армии, но все же обрадовался тому, что он обеспечивает себе средства к существованию благодаря таланту.
В конце концов, вместе с ученым Ю я отправился домой к Ю Учхуну, который жил к западу от Моста Десяти Знаков в центре Сеула. Это был чисто прибранный простой дом с соломенной крышей. В нем в одиночестве пребывала родная мать Учхуна. Мать, расплакавшись, рассказала обо всем, что случилось в прошлом, а затем, позвав служанку, попросила ее найти Учхуна и передать ему, что пришли гости.
Спустя некоторое время пришел Учхун. После разговора с ним стало понятно, что он – чистый душой и прилежный человек из военного сословия.
Прошло время. Как-то раз в ясную лунную ночь, когда я сидел дома перед светильником и читал книгу, постучались и вошли четыре человека, одетые в черные военные халаты. Одним из них оказался Учхун. Трое держали в руках темно-синюю котомку, в которой находилась большая бутыль с вином, свиная нога и пятьдесят-шестьдесят маринованных плодов хурмы. Учхун закатал рукава, расхохотался и сказал:
– Сегодня ночью я хочу поразить вас, Учитель Со!
Учхун приказал одному из пришедших опуститься на колени и предложить присутствовавшим вина. Когда все изрядно захмелели, Учхун окинул собравшихся взглядом и произнес:
– Ну, что, покажем, как надо!
Трое пришедших достали из своих одежд флейту, двухструнную скрипку, свирель и начали вместе играть.
Когда закончилась первая мелодия, Учхун подошел к тому, кто играл на скрипке, отобрал ее и воскликнул:
– Разве можно не послушать, как играет «скрипка Учхуна»?!
И он начал тихонечко, свободно водить рукой по струнам. Невозможно описать особое чувство горести и в то же время гнева, печали, шедшее из инструмента. Закончив играть, Учхун отбросил в сторону скрипку, расхохотался, затем встал и ушел.
Настало время, когда ученый Ю по прозвищу Кымдэ, живший в доме Учхуна, собирал свои вещи, чтобы отправиться домой. Учхун приготовил прощальный пир и пригласил меня. Придя к Учхуну, я увидел, что в комнате на боку лежит большой медный пузатый кувшин. Я спросил, что это. Учхун ответил:
– А это для того, чтобы стошнить туда, когда запьянеешь.
Разливали вино в большие керамические чаши.
В соседней комнате приготовили сердце вола. Когда чаша с вином уже обошла круг, сердце вола не стали сразу делить между гостями, а оставили на подносе, и служанка, подходя к каждому, вставала на колени и преподносила его. Этот способ возлияний отличался от того, когда вместе собирались представители ученого сословия и пили вино. Как раз в это время я показал двухструнную скрипку, которую принес с собой в чехле, и сказал:
– Как тебе эта скрипка хэгым? Раньше я хотел играть, как ты на своей скрипке, и пытался извлечь из нее звуки насекомых и пения птиц. Но некто услышал и сказал, что это звуки, как у дешевых скрипок нищих попрошаек, и мне стало очень стыдно. Как сделать так, чтобы звук не был похож на звучание дешевых скрипок оборванцев?
Учхун ударил в ладоши, громко рассмеялся и сказал:
– Это слова того, кто действительно ничего не понимает! И писк комара, и жужжание мухи, и стук инструментов мастеров, и бормотание читающих вслух трактаты конфуцианских ученых – все это звуки Поднебесной, и у издающих их – одна цель: добыть пропитание. Поэтому, какая может быть разница между моей скрипкой и скрипкой бродяги-нищего? Я выучился искусству игры лишь потому, что жива моя старая мать. Если мое искусство игры не будет изящным, разве смогу я прокормить ее? Так-то оно так, но все же мое искусство игры на двухструнной скрипке, хоть и не похоже на исполнение нищих бродяг, далеко от истинного совершенства.
Прежде всего, по материалу, моя скрипка хэгым точно такая же, как у попрошаек. На ее корпус натягивают струны из конского волоса, затем смазывают их сосновой смолой, чтобы они стали шершавыми.
Это не струнный щипковый и не духовой инструмент. По звуку, похоже и на щипковый, в котором звук извлекается рукой, и на духовой, в котором звук извлекается ртом.
Я смог по-настоящему постичь искусство скрипки только через три года после того, как начал обучаться игре на ней. И пока учился, на всех пяти пальцах моей руки появились толстые мозоли. Хотя мое мастерство стало намного совершеннее, это не помогло в улучшении моего благосостояния, потому что, чем дальше, тем больше люди не могли понять мою игру.