– Я… – кое-как выдавил из себя я и немного помолчал, пытаясь собрать разбегавшиеся в разные стороны мысли. – Я… хочу… знать…
– Спи, – резко и непреклонно произнёс друг. – Я не хочу, чтобы тебе стало хуже.
Я хотел было сказать, что отлично себя чувствую, но зачем же мне врать? Чувствовал я себя отвратительно, и казалось, что даже сон не исправит моего положения.
В конце концов веки мои налились свинцом, и я уснул.
Мы с Джеймсом сидели друг напротив друга и молчали, не зная, с чего начать разговор. Я смотрел на свои руки и уже заранее чувствовал вину, хотя даже не знал толком, что произошло.
– Ничего не хочешь сказать? – спросил меня он недовольным голосом.
– А что я должен сказать? – ответил вопросом я. – Что, Джеймс?
Друг помолчал.
– Объясни, что случилось, – холодно произнёс Джеймс. – Зачем ты так поступил?
Я потёр виски. Голова вновь разболелась. Кровь в висках пульсировала.
– Я не помню. Джеймс, я не помню ничего. Абсолютно. Я уснул у тебя дома на следующее утро после нашего выступления, а проснулся в этой палате… Так что я надеялся, что это ты кое-что мне расскажешь.
Он вздохнул и нервно принялся разминать пальцы. Мы оба молчали. Я не хотел торопить его.
– Как думаешь, – наконец начал друг, указывая на мои руки, – почему твои запястья перевязаны?
Я поднял руки и внимательно посмотрел на них.
– Не знаю.
– Эти бинты… Они скрывают порезы.
– Порезы? – переспросил я, нахмурившись. – Какого…
– Когда я проснулся днём, то увидел тебя на кухне, – прервал меня Джеймс; он с трудом вытягивал из себя слова, будто специально тянул время. – Ты лежал на полу, а рядом – пустая бутылка виски. В твоей руке… В твоей руке было лезвие. Ты пытался вскрыть себе вены.
Я не мог говорить от ужаса, сковавшего меня. О чём толкует Джеймс? Наверно, он просто лжёт… Просто шутит надо мной, чтобы потом надо мной же посмеяться. Какая же неудачная шутка! Как же это несмешно!
– Нет. – Я нервно рассмеялся и сжал кулаки. – Нет, такого не могло произойти…
– Но произошло. Ты потерял много крови, Логан. Я отвёз тебя в больницу, и тебе сделали срочное переливание.
Я молчал, тупо пялясь в пол. Джеймс рассказывал ужасные вещи! Я не верю в то, что мог причинить себе боль. Я пытался вскрыть вены, значит хотел покончить с собой. Но зачем? Что такого гложило меня в тот вечер, чтобы я решился на такой отчаянный поступок?
И тут в моей памяти всплыла та ночь. Я провёл её в постели с Хэйзи. Боже мой! В одной постели с Хэйзи! Я вспомнил, как мы разговаривали с ней, как она плакала, и в моей голове вновь закрутились мысли о моём бесчестном предательстве. Сердце защемило от боли. Я вспомнил, как мне было тяжело думать о Джеймсе и об Эрике. Вспомнил, какой огромный камень лежал у меня на душе в тот вечер. Я нашёл на кухне Джеймса целую бутылку виски, быстро опустошил её, а потом… Какое счастье осталось в моей жалкой, никчёмной жизни? Какой смысл жить теперь, когда предал двоих самых дорогих людей? …потом я решил свести счёты с жизнью.
– Я хочу знать, Логан, что случилось в тот вечер, – дрожащим голосом проговорил Джеймс, и его губы плотно сжались.
– Я не знаю. – Я замотал головой, и почувствовал, как горло сдавила невидимая рука. – Я не знаю, зачем я сделал это… Чёрт, да мне даже подумать страшно, что меня могло бы не быть на этом свете!
Я спрятал лицо в ладони и начал быстро-быстро дышать. Из глаз вот-вот готовы были брызнуть слёзы, я держался из последних сил, чтобы не разрыдаться. Конечно, теперь я понял, зачем моя рука потянулась за лезвием, но не мог же я, не мог, чёрт возьми, рассказать об этом Джеймсу!
На плечо легла рука друга, и это придало мне сил. Я посмотрел на него полными отчаянья глазами и спросил:
– Я правда чуть не умер?
– Не думай об этом, – сказал друг, но голос его звучал всё так же недовольно. – Главное, что теперь с тобой всё хорошо.
Он отвернулся и крепко зажмурился. Я, сжав его запястье, попытался развернуть его лицо к себе.
– Джеймс, что стряслось?
– Что стряслось? – дрожащим голосом спросил Джеймс, посмотрев на меня потухшими глазами. – Ты спрашиваешь, что стряслось?! Мой лучший друг попытался покончить с собой и теперь лежит в больнице! Моя любимая девушка носит под сердцем моего ребёнка, а теперь врачи борются за жизнь обоих! Господи, ну чем я согрешил? За что ты даёшь мне такие тяжёлые испытания?!
Он встал на ноги и отошёл к окну. А я сидел будто в оцепенении, переваривая слова друга. Хэйзи тоже в больнице? Что с ней стряслось? Неужели я тоже причинил ей боль? Ведь именно она, в частности, виновата в том, что со мной произошло.
Я смотрел на спину Джеймса и чувствовал, как болит где-то внутри. На душе скребли кошки. Мне казалось, что себе я причинил гораздо меньше боли, чем своему другу. Мои мучения и рядом не стояли с его переживаниями, и, осознавая это, я чувствовал себя ничтожеством.
– Что с ней? – тихо-тихо спросил я, но тут же исправился. – Что с ними?
Джеймс некоторое время стоял молча, после чего повернулся ко мне лицом и смерил уничтожающим взглядом.
– После того, как она узнала о… тебе… и о том, что ты хотел… умереть… она потеряла сознание.
– С чего бы? – несказанно удивился я. Хэйзи никогда не питала ко мне никаких других чувств, кроме ненависти, а тут…
– Она очень сильно переживала за тебя, Логан! И в обморок она упала в частности из-за этих переживаний. Врачи сказали, что у неё мог бы случиться выкидыш… – Из его горла вырвался резкий выдох, Джеймс прижал руку к губам, его глаза заблестели. – Она… Она могла потерять ребёнка. Понимаешь?! Его могло не быть! Не быть! И всё из-за тебя!
Мне было больно слышать такие слова от него. Разве я хотел этого? Нет, конечно! У меня даже в мыслях не было причинять боль кому-то ещё, кроме самого себя! На душе вдруг стало так паршиво, я возненавидел всё и всех вокруг. Лучше бы я сдох к чертям собачьим!
– Я не хотел этого, – сжав зубы, проговорил я. – Я совсем не хотел этого, поверь мне! Что сейчас с Хэйзи?
– Она на сохранении. Доктор сказал, что её жизни ничего не угрожает, а ребёнок… ребёнок… я не знаю… Он может родиться с отклонениями…
Я закрыл глаза и медленно опустился на подушки. Чёрт побери, ну почему всё так? Почему страдают все вокруг меня? Почему?
– Соболезную, – кое-как выдавил из себя я. – Мне очень… очень жаль.
Джеймс лишь хмыкнул в ответ, бросив небрежное «жаль ему». Я не сердился на него. Конечно, мои слова были слишком малы, слишком ничтожны, чтобы помочь возникшей проблеме. Мне вновь захотелось сделать себе больно. Мне казалось, будто физическая боль могла исцелить душевную.
– Где Эрика? – вдруг вспомнил о ней я. – Где она? Она всё знает?
– Нет. – Джеймс не смотрел в мою сторону, и от этого становилось тяжелее. – У меня хватило ума, чтобы ни о чём не говорить ей.
Я выдохнул. Хоть одна хорошая новость за последние несколько минут.
– Прости меня, Джеймс.
Он посмотрел на меня пустым взглядом и спросил:
– Думаешь, прощением чего-то добьёшься?
– Надеюсь, что душе станет легче… Я не хотел делать больно тебе, Хэйзи и ва… вашему ребёнку. Прости, пожалуйста.
– Бог простит. – Он равнодушно пожал плечами и вздохнул. – Мне не за что тебя прощать.
– Не говори так, Джеймс. Я…
– Для начала прости самого себя, – прервал меня он, и его глаза наполнились какой-то жалостью. – Разберись в себе и реши, можешь ли ты простить себя.
Я опустил голову и замолчал. Перевязанные запястья болели, и эта боль безжалостно давила на мою совесть.
Джеймс уверенными шагами двинулся к двери, и я встрепенулся.
– Ты куда?
– Надо покурить.
– Ты же не куришь, Джеймс…
– Так было день назад. – Он поднял глаза к потолку и сунул руку в карман брюк. – Сейчас всё чуточку изменилось.
– Не оставляй меня одного, пожалуйста. Я с ума сойду от своих мыслей.