Самые интересные обитатели заповедника — крокодилы— спали на дне бассейна. Время от времени они медленно поднимались, подставляли ноздри воздуху, вдыхали новую порцию и снова мерно опускались на дно. Крокодилов пытались разбудить. Но у них был мертвый час, и нарушить режим оказалось делом трудным. Ведь это не какие-то змеи, которых смотритель тревожил чуть ли не каждую минуту, показывая посетителям, как надо хватать самых ядовитых и увертливых. Крокодилы солидны.
После заповедника дела пошли веселее. В Национальном парке под Найроби мы натолкнулись на счастливую мамашу-львицу, окруженную автомашинами с туристами. Расположившись под кустом, она наслаждалась жизнью — вытягивалась, каталась на спине. Львята играли, точь-в-точь как котята. Ни они, ни мать на автомашины никакого внимания не обращали. Наверное, львица догадывалась, что администрация парка строго-настрого запрещает открывать не только двери, но и окна. Были случаи, когда люди дорого платили за свою «храбрость»… Поэтому и не удалось как следует сфотографировать львицу. А показавшийся было жираф позировать отказался и ускакал туда, куда машина проехать не могла. Удалось снять только зебру. Но разве это трофей?! Та же лошадь, только полосатая.
Так почти ни с чем я и вернулся в Найроби. Меня встретил коллега-журналист, мой добрый и славный друг, проживший в Кении несколько лет. Желая подбодрить неудачного охотника за экзотикой, он, во-первых, предложил тут же сфотографировать льва («Привези домой хоть один снимок, а то неудобно», — наставлял он), а во-вторых, пообещал свезти меня в «Три топс».
Сравнение не в пользу «льва»
Первое предложение было заманчиво, хотя я чувствовал какой-то подвох. Так оно и случилось: лев оказался черным котенком. Милым, веселым, но все же котенком. Сын товарища, Женя, усадил его на крыло «Волги», а рядом для фона установил белый шар. Подвох обернулся замечательным кадром, ибо «шар» был не шаром, а страусиным яйцом, да таким большим, каких я даже на картинках не встречал. «Лев», усаженный рядом с «фоном», был заснят. Кое-что я все же увозил домой. А попутно — и небольшой рассказ. Яйцо подарил Жене работник Национального парка. Это очень ценный сувенир, потому что по закону запрещается подбирать и уносить страусиные яйца. Но это было, видно, снесено птицей легкомысленной: не желая обременять себя заботами о потомстве, она ушла от еще не вылупившегося дитяти. Яйцо лежало день, третий, десятый… Вот потом его и подарили русскому мальчику. И тут же дали совет: чтобы яйцо не испортилось, просверлить в нем дырочку и убрать содержимое. Однако легко сказать «просверлить». Ни ножницы, ни гвоздь не брали толстую скорлупу. В это время в доме меняли электропроводку, и один из рабочих дрелью просверлил две дырочки. Звук при этом был такой, как будто режут танковую броню.
Мой друг, конечно, понимал, что двумя-тремя снимками удовлетвориться нельзя. Выполняя свое обещание, он через три дня сказал:
— Ну, брат, собирайся. Едем в «Три топс».
…Тарахтит старый автобус. Выхлопные газы и пыль мешают дышать. Пять человек долго бежали за автобусом, пока шофер не пожалел соплеменников и не остановился. Трудно было пристроить копья, и поэтому они тыкались то в чемоданы и узлы, то в пассажиров.
Но зато… Вот тут обязательно нужен фотоаппарат. Элегантными прыжками, как будто на замедленной киноленте, движется стая антилоп. Издалека замечаешь голову жирафа под развесистым деревом. А тут почему-то дорога вытоптана поперек. Оказывается, прошли слоны в поисках водопоя. Наступила засуха.
Мы остановились около небольшой деревушки. Шофер, пообедав рисом, завернутым в пальмовый лист, прилег в тени, а мы пошли в деревню. Невыносимый зной, лица у людей хмурые — засуха. Уже подготовили землю под посевы, уже отобрали семена, а дождей нет. Что делать?
Жители деревушки, оказывается, не теряют присутствия духа. Когда наступает засуха, старейшины собираются, чтобы обсудить положение. Потом вызывают семерых пророков, которые должны получить ответ или совет от Мвене-Ньяга, высшего божества, которому поклоняется племя. Если божество «молчит», не посылая ни дождя, ни совета, это означает, что «Мвене-Ньяга осерчал на людей». Нужно принести ему жертву — овцу. Только какой масти: черной, коричневой или белой? Если белой, то она должна быть абсолютно белой, без единого, даже самого крохотного пятнышка. Теперь другая забота: где взять жертву? При этом не только важно найти подходящую овцу, нужно еще знать, каков ее хозяин, ибо Мвене-Ньяга может рассердиться, если хозяин овцы окажется плутом, недостойным человеком. Наконец выбор сделан: и шкурка без пятнышка и хозяин с великолепной репутацией. Он получает зерно, которое специально выращивают для таких случаев, и мед, собранный пчелами со священного дерева. После этого выбирают старика, старуху, мальчика и девочку (до восьми лет), которые совершают жертвоприношение под священным деревом могумо.
Ко дню жертвоприношения готовят два сосуда: один — с хмельным медом, а другой — с молоком от коровы, которая выбрана племенем для этого случая. Около священного дерева вождь отпивает часть содержимого сосудов: он показывает Мвене-Ньяга, что напитки не отравлены. Люди семь раз обходят дерево, затем начинается собственно жертвоприношение. Процедура эта длительная. Когда овца убита, участники церемонии начинают собирать листья и хворост от священного дерева. Из него же делают две палочки и, как в доисторические времена, трением добывают огонь. В костер опускают тушу, жарят. Кровь выливают в сосуд, где раньше было молоко, а растопленный жир занимает место медового напитка. Но вот мясо готово. Его режут на кусочки. Часть съедают старики и дети, а часть горкой складывают для Мвене-Ньяга. Потом кости и предназначенную богу порцию бросают в костер. Громко поют молитвы: дождя, дождя!
Через пять дней и ночей после жертвоприношения Мвене-Ньяга даст ответ. В это время из деревни никто не должен уезжать, особенно если, путешествуя, придется пересекать реки или ручьи. Деревня будет закрыта для гостей из других племен, чужеземцев. Воинам запрещается исполнять боевые танцы, потому что может возникнуть спор и вспыхнуть драка, а это все испортит.
…Автобус подпрыгивал на ухабах. На горизонте мы увидели тучу. «Вот тебе и раз, — подумалось, — действительно, деревня с помощью Мвене-Ньяга добыла дождь». За последние годы его пророки довольно верно выбирают день для жертвоприношения. Что ж, оно и понятно. Достижения науки XX века знакомы и пророкам. Например, они не видят большого греха в том, чтобы пользоваться барометром.
Рассказ о боге племени кикуйю, приготовления к жертвоприношению заинтересовали, и я попросил коллегу познакомить меня с каким-нибудь экспертом по местным религиозным вопросам. После расспросов выяснилось, что он живет недалеко от «Три топс». К нему и решили заехать.
Типичный для этих мест круглый дом. У старика волосы побелели, в ухе огромное кольцо. Рядом молодая женщина (со связкой бус на шее, в ушах тоже по связке — штук пять или шесть — колец) бреет голову малышу. Любопытная процедура. Сначала выбривают тонкую полоску от лба до затылка. Ее пересекает другая, которая начинается у левого уха и кончается у правого. Получается крест. Для чего? Старик берет пачку «лаки страйк» (сорт американских сигарет), чиркает зажигалкой и, отодвинув по щеки кольцо, объясняет:
— Это убережет моего правнука от злых духов. Они испугаются и не тронут мальчика.
Говорят, в «каждом стакане своя буря». В данном случае она бушует уже много лет между Мвене-Ньяга и злым духом ороги. Ороги — это зло. Его люди, его служители достойны огня, — чувствуется, у старика накипело на душе. И, постепенно распаляясь, вспоминая, видно, давние обиды, он рассказывает о тех, кто мешает жизни племени кикуйю: