"Я опомнился... Золотом солнце пылало.
Император подъехал. Его озаряло
Золотое сиянье, жар огненной сечи.
Глянул... Тут нахмурились брови, ссутулились плечи Он увидел погибших солдат пред собою,
Будто травы, что скошены острой косою,
Крикнул: "Слава отважным!", тем, что живы остались,
Только алой волной стыд лицо его залил!..."
Последнее предложение - это чушь. Многим моралистам хотелось верить, что ему было стыдно, так как послал на смерть цвет польской молодежи. Но тут нечего было стыдиться, можно было лишь чувствовать удовлетворение и гордость. Стыдно и глупо рассматривать Сомосьерру в категориях морали, а невоенных, но даже если бы мы захотели остаться на этих первых, то и так следовало бы сказать, что решение Бонапарте в своем эффекте было решением архигуманным. Более сотни "камикадзе" из легкой кавалерии в течение восьми минут на расстоянии 2500 метров завоевало "непреодолимую" позицию. Почти половина атаковавших погибла или же была тяжело ранена, остальные контужены, что для эскадрона конечно же было кровавой жертвой, истинной гекатомбой. Но с точки зрения стратегии, пробить путь для целой армии за счет нескольких десятков человек - было гениальным ходом. Один страшный удар польского кастета на руке "бога войны" пощадил жизни Сутин, а то и тысяч людей, которые обязательно погибли, если бы кампания затянулась. После Сомосьерры она же буквально приостановилась на какое-то время, поскольку великая атака парализовала испанцев, забирая у них всяческое желание сражаться. Это была самая дешевая победа Наполеона. Да и вообще, убийство тогда мало чего стоило, хотя и слегка подорожало с времен древности. Военные расходы Юлия Цезаря в пересчете на одного убитого варвара составляли 75 центов, в то время как Бонапарте для этой же цели должен был располагать уже тремя тысячами долларов. В свою очередь, убийство одного неприятеля в I Мировой войне стоило США 21 тысячу долларов, во Второй - уже 200 тысяч. Но вернемся к дешевой Сомосьерре.
Один из выдающихся российских военных экспертов, знаменитый историк генерал Пузыревский написал: "Атака полка шволежеров гвардии Наполеона I под Сомо-Сьеррой принадлежит к военным фактам со всемирной репутацией, это классический пример, цитируемый всеми учебниками по тактике". Сами же французы со времен Сомосьерры "цитировали" поговорку, что потом стала французской пословицей: "Ivre comme un Polonais" (пьян как поляк). А взялась она после комментария после битвы одного из французских генералов:
- Нужно было напиться вдрызг, чтобы такой приказ отдать, и пьяным вдымину, чтобы подобный приказ выполнить.
На что Бонапарте, когда ему доложили об этом, прокомментировал:
- Я бы хотел, чтобы все мои солдаты были пьяны, как эти поляки!
Портреты этих великих пьяниц с равнин Мазовша, Великопольски и Малопольски, когда те дрались под Сомосьеррой, написали сотни художников. Одни лучше, другие хуже. Одни нарисовали комиксы, другие - ценные произведения, как, например, Петр Михаловский. Но только один не написал нависающих будто стенки в Татрах скал, ни сражения, даже ни мчащихся лошадей с шволежерами в седлах. Написал то, что я люблю - тишину, грохочущую страшнее динамита. Войцех Коссак.
Сын Юлиуша Коссака, Войцех (1857 - 1942), в молодости австрийский кавалерист, был великолепным знатоком военных дел, особенно связанных с кавалерией, и хорошим баталистом, который, однако, со страстью разменял свой талант на мелочи в многочисленных, хотя и доходных заказах. Его современник, пейзажист Ян "атаман" Станиславский, говорил о Коссаке: "Он мог бы быть первым польским художником, но делает все, что может, чтобы об этом никто не догадался".
Мы догадались, глядя на одну только "Сомосьерру" Коссака, на которой нет ни одного живого существа. Это не было его первой "Сомосьеррой", но она была иной, чем все остальные - во всем мире. О своей первой, чертовски "реалистичной", со всеми сомосьеррскими байками, с узеньким ущельем и вертикальными стенками (таким, что его можно было бы забросать сверху камнями, и тогда ни одна живая душа не смогла бы пройти), с какими-то опереточными чудаками в партизанских одеждах "а la испанская герилья", он написал сам:"...а уж моя Сомо-Сьерра менее всего похожа на настоящую". Так он написал после своего путешествия в Испанию в 1899 году. Тогда он сделал фотоснимки Сомосьерры и доказал, что все предыдущие рисунки, не основанные на точнейшем знании местности, это всего лишь написанные маслом или акварелью проекции мифов. Поехал же он туда затем, потому что задумал громадную панораму Сомосьерры, и ему хотелось представить настоящую местность. Эту панораму он так и не сделал (ему запретил генерал-губернатор, князь Имертинский), осталось всего лишь четыре эскиза, написанные в 1900 году. Через девять лет он написал еще одну Сомосьерру, именно выставив ее в 1910 году в Краковском Товариществе Изобразительных Искусств(в настоящее время оригинал находится в Кракове, в частных руках).