Один из них Ласкарис. Другой - Зриньи. Еще один - Бутен, о котором я уже рассказывал в "Ампирном пасьянсе". В 1815 году люди Горного Старца (асассины) убили его в ливанских горах Ансариех. О трех других покерных жизнеописаниях я расскажу сейчас - познакомлю Вас с поляком Вацлавом Жевуским, испанцем Бадией Кастильо и Леблихом и русским с польскими корнями, Александром Булатовичем. Легче всего мне было проследить тропы Жевуского, поскольку главные источники и литература существует на польском языке. Несколько хуже с двумя остальными, но здесь мне помогли приятели. Когда я учился в Риме, то жил в маленькой гостиничке на виа дель Боскетто, а в комнатах рядом проживали грек Плутархос Теохаридис, мексиканец Хорхе Зепеда и кореец Буйонг-Мо Ким, которого мы прозвали "Мама-Ким", потому что время от времени он готовил для нас курицу в рисе по-корейски, которую мы запивали белым вином. Мы учились на одном и том же факультете университета и подружились. днем мы спали и ходили на лекции, ночи проводили с вином и гитарой. Каждый пел на своем языке, из того, что пел я, им больше всего нравилось "Сегодня к тебе я прийти не смогу", мне же, из того, что пели они, баллада, напеваемая Плутархосом, на слова греческого поэта, простого моряка, о сиренах-горгонах, что днем исполняют свою службу на носах кораблей как деревянные скульптуры-чучела, а ночью прыгают в море и танцуют с дьявольскими моряками упоительный танец свободы...
Но я, похоже, слишком далеко отошел от темы. Так вот, для знакомства с Булатовичем интересны греческие источники, касающиеся бунта, который тот разжег в "республике монахов" на греческой горе Афон. Их мне перевел (не говоря уже о том, что перед тем помог мне их обнаружить) Плутарх. Все остальное дополнили путешествия в Грецию и СССР. Испанские же источники, касающиеся Бадии, перевел для меня Хорхе. Пусть Бадия и станет тем десперадо, с которого начнем.
Он родился в 1766 году в Барселоне и после окончания учебы в Валенсии начал изучение арабского языка в Мадриде. Он мечтал о мире тайных миссий в космосе ислама, а для начала - о завоевании Марокко, где Испания уже имела два анклава, Мелиллу и Сеуту. В апреле 1801 года он предложил своему правительству рапорт с предложением поддержки повстанцев-марабутов, сражавшихся с султанов Марокко, Мулай Слиманом, который был одержим ненавистью к христианам. В 1802 году кормчий испанской политики, министр Годой, принял решение о посылке автора проекта с миссией в Марокко. Для этого Бадия превратился в Али-бея, сына богатого купца из Алеппо, а чтобы все выглядело еще достойней... потомка династии Аббасидов, ведущих свой род от дяди Магомета! Такое происхождение открывало в мусульманском мире любые двери.
Для полной перемены ему пришлось отпустить еще и бороду, время ее отращивания он провел, уже как мусульманин, в Лондоне и Париже, где развернул буквально кружевную интригу, поскольку прямолинейное существование ему казалось пресным. А именно, Бадия предложил свои услуги министру иностранных дел Франции, Талейрану, который предложение принял и дал ему рекомендательные письма французскому консулу в Танжере. Так началась игра на два фронта.
Когда 29 июля 1803 года Али-бей высадился в Танжере, начальник порта обратил внимание на его странный акцент и услыхал в ответ, что это сирийский выговор. Испанец выдавал себя за Аббасида, которого отец выслал в Европу с целью углубления знаний по науке неверных. Чиновники всяческих рангов принимали его с почестями, а сам султан, быстро полюбивший достойного гостя, подружился с ним и даже одарил "потомка калифов" двумя резиденциями, городской и загородной, а еще двумя рабынями, чернокожей и белой. Этот последний подарок вызвал небольшие сложности, поскольку имеющий жену под боком испанец отказался воспользоваться подарком, что могло вызвать немилость повелителя. Только Али-бей сразу же придумал неотразимый аргумент - заявил, что в ближайшем будущем собирается совершить паломничество в Мекку, в связи с чем обязан сохранять чистоту. Чистота эта не была, повидимому, излишне чистой, так как позднее агент хвастался, будто белая рабыня в 1806 году родила ему сына, но временная напряженность была снята. Занятый подавлением бунта в Анти-Атласе Мулай Слиман продолжал дарить доверием своего благородного приятеля, не зная, что тот у него за спиной ведет активные переговоры с повстанцами.
Эффекты этой тайной деятельности были настолько интересными, что когда рапорт Али-бея добрался в Мадрид, Годой назвал его (в июле 1804 года) "новым Кортесом" и одобрил план посылки в Марокко двухсоттысячного испанского корпуса. Именованный шеф-координатором всей этой операции, Али-бей объехал восставшие племена и, возвращаясь из этой поездки, позволил себе въехать в Марракеш под несомым слугой зонтом, что было привилегией исключительно правящих. У испанца явно зашумело в голове. Ну а действительно, почему бы ему и не занять место Мулай Слимана? Султан Али-бей эль Аббаси звучит очень красиво. Только вот английскому консулу в Танжере, Джеймсу Метри, так не казалось. Когда Метри приступил к контрдействиям, предупреждая двор Мулай Слимана и одновременнно информируя Лондон, что... Наполеон готовит наступление на Северную Африку (повидимому, британская разведка в Марокко должна была напасть на след парижских контактов Али-бея), испанские планы пошли псу под хвост, а у "нового Кортеса" земля начала гореть под ногами. Тогда он заявил, что уже не может откладывать хадж в Мекку и в марте 1805 года выехал из Марракеша в сторону Алжира. Его арестовали, он сбежал, его снова схватили и перевезли под усиленной стражей в Лараш, где посадили на фрегат из Триполи и выставили из Марокко. Голову он спас лишь потому, что до самого конца последовательно изображал Аббасида потомка великих багдадских калифов никто не осмелился тронуть. Если бы стало известно, что он испанец, его бы разорвали на куски.