Так палачами тайной жандармерии был убит еще один из обитателей моего сада. Он проиграл. Ему повезло. Перед тем он сыграл свою жизнь как прекрасную мелодию, которую сам же и сложил, а после того проиграл свой мятеж, и потому-то и был счастливчиком. Ведь если бы он выиграл во главе тех, которых обратил к отчаянной борьбе, то наверняка ими же и был бы осужден и поставлен к стенке, он - зеркало их совести, и разбился бы на тысячи осколков, настолько мелких, что в них не смогла бы уже отразиться никакая подлость, чтобы блеснуть в заплывшие буркалы укором или презрением. Так кем же следует быть, чтобы стать таким как он? Безумцем, вечным мальчишкой, поэтом? Только нужно ли быть безумцем, чтобы взглянуть в синее небо, где кувыркаются птицы, и расхохотаться от всего сердца, когда рухнет здание, которое с потом и в самоотречении строили мы многие годы? Как Зорба и его хозяин, когда последнее дерево порвало последний трос конструкции, и все рухнуло будто карточный домик. А потом танцевать босыми ногами на мокрой гальке берега какой-то сумасшедший танец клефтов (клефт - по-гречески "товарищ". В фильме "Грек Зорба" главный герой танцует один такое вот групповое сиртаки, придуманный, искусственнвй танец, который после фильма сделался народным - прим. перев.)?
Нужно ли быть маленьким мальчиком, чтобы пережить все это, а потом, уже находясь на пороге зрелости, вглядеться в самого себя, задуматься и - как Роберт Слокум, герой романа Джозефа Хеллера "Что-то случилось" - понять: "Наконец-то я знаю, кем бы мне хотелось стать, когда вырасту. Когда я выросту, мне хотелось бы стать маленьким мальчиком".
Нужно ли быть поэтом? Лоуренс Даррел написал: "Мужчина - это поэт вечно бунтующий против самого себя". Поэт - это не тот, что с перышком, ибо он не бунтует, а только подлизывается к режиму или заговорщикам. Время поэтов-революционеров издохло от укуса электронной блохи, которую можно прицепить к столу, стенке, внутрь автомобиля, телефонной трубки, приклеить к груди подосланной девушки и человеческой душе. Так что сегодня "мужчина - поэт, вечно бунтующий против себя самого", это уже не грозная тень, проникающая ночью сквозь пески пустыни, под стеной уснувшего монастыря или в степных буераках, чтобы защищать "забытые Богом" дела. А точнее, таких осталось очень и очень немного - это вымирающая порода.
Впрочем, для этого даже не нужен револьвер. Имеется еще несколько профессий, а точнее - призваний, наполненных самоубийственной поэзией. И несколько, может чуть больше десятка певцов, таких как "Рыжий" Эдейр.
Пол "Ред" Эдейр, рыжеволосый техасец, исключительнейший специалист по усмирению нефтяных катастроф. Он стал известен во всем мире, когда 22 апреля 1977 года гейзер черной, маслянистой жидкости разорвал стальные запоры скважины # 14 эксплуатационной платформы "Браво" норвежского нефтяного поля Экофиск. Ежечасно четыре миллиона литров нефти извергалось в Северное Море, а Европа, несмотря на все усилия, не могла усмирить катаклизм. После пяти неудачных попыток зачопить скважину, в самой критичной ситуации, из Америки была вызвана самая последняя надежда - великий Эдейр. Тогда ему было уже 62 года6 и он мог выслать своих людей, которых вышколил до абсолютного совершенства. Но ведь не затем в молодости вступил он в эту игру, чтобы к старости перестать быть "мальчишкой" и потерять такую оказию прекрасно умереть. Эдейр прилетел в Европу, а потом, находясь во главе своего отряда, с которым среди чудовищного рычания гейзера нефти, смешанной с газом при температуре более 100 градусов Цельсия, общался только лишь жестами, 2 мая, через 181 час и 4 минуты с момента взрыва, буквально чудом закупорил апокалиптичную воронку. Была 80% вероятность того, что смесь нефти и газа воспламенится, и что "Рыжий" сгорит будто цветок из папиросной бумаги. Но она не вспыхнула, а он еще раз вышел живым. До этого уже несколько раз он плясал на самой грани жизни и смерти. Взорвавшийся газ подбросил его на 90 футов в воздух. Он падал в кратер с кипящей нефтью. Сероводород ослепил его на несколько месяцев. Другой взрыв разможжил ему почти все кости. Несколько раз врачи заявляли, что до конца дней своих он уже не поднимется с постели. Они ошибались - Эдейр сотни раз устраивал заговоры против своего тела, против своих надорванных мышц и сухожилий, своих костей, склеенных будто фарфоровые чашки, и сотни раз приходил в сознание как поэт. Самую прекрасную свою строфу сымпровизировал он после победы на Экофиск. Один из тысяч осаждающих его журналистов спросил: