- От болезни тоже? - спросил де Юнк.
- Какой еще, черт подери, болезни?
- Нехорошей. Подхватил от какой-то девки, у него уже язвы на животе.
- Надо, чтобы Рейль это убрал. Король желает, чтобы арестант жил сто лет.
- Боюсь, что Его Королевское Величество будет весьма сожалеть, - процедил де Юнк. - Рейль говорит, что это какая-то странная азиатская зараза, которую наблюдал всего лишь пару раз за всю свою жизнь. От нее нет излечения, она подтачивает человека два-три года, а потом посылает в могилу.
Прошло немало дней, прежде чем Стайнберг поднялся на ноги и смог подойти к маленькому, зарешеченному окошку своей камеры. Была летняя ночь, чистая, будто сотворенная из серебра и бриллиантов, искрящаяся росами и слезами обманутых девушек. Теплый ветер щипал лютни деревьев, извлекая из них глубокий стон, творя из природы рожавшую женщину с тяжелой грудью, переполненную любви и мудрости, и невидимую как Деметра. Черный залив неба был усеян лентами звездной пыли. Где-то вдалеке залаял дух собаки. Ее лай рассыпался на ветру над городскими крышами, разрежаемый башнями церквей и остриями алебард спящих стражников.
Лето в этом году было прекрасным, сухим и жарким. Чудесная погода для виноградной лозы. Вино этого года было "наилучшим на людской памяти".
MW: ЗАЛ XIII ПЕЙЗАЖ С ЗЕРКАЛОМ И СВЕЧОЙ
«Страдания юного Вертера» – таково название книжки, которая появилась анонимно в двух небольших томиках в 1774 году, в Лейпциге, украшенная изысканными виньетками в стиле рококо старого приятеля Осера. Вот только что должна была символизировать маленькая свечка перед зеркалом, изображенная на титульном листе?... Книжка раздула огонь, соломенный, но и разрушающий...»
РИХАРД ФРИДЕНТАЛЬ "Гёте"
Об этой свече и об этой книжке писал Адам Мицкевич в самом знаменитом любовном стихотворении, "К М***":
"Прочь с глаз моих!… послушаюся сразу,
Из сердца прочь!… и сердце поступится,
Уйди из памяти моей!… ну нет, вот этому приказу
Мое воспоминанье, и твое, никак не подчинится (…)
То ль книжку ты возьмешь, где приговором смутным
Любовников надежды всегда обречены,
Закроешь переплет, вздохнешь глубоко,
Подумавши: Ах! Точно так, как мы…
Но если автор по запутанной интриге
Любовну пару все ж соединить добился,
Погасишь свечку и вздохнешь печально,
Ну почему роман наш так не завершился?.. (…)
И так вот в месте всяком, и в любую пору… (…)"
Вот как это звучит. Еще там говорится о том, что эту свечу погасишь. Возможно. Но мне кажется возможным и то, что эта свеча – одна из тех удивительных свечей, как в сказке Андерсена, что выходят из-за пурпурных кругозоров разума словно сонные, призрачные женские фигуры, и плачут белыми слезами бесконечности, но которые никогда до конца не сгорят. Хотя, все может быть и наоборот – свеча погаснет сама. Кто знает об этом кроме тебя, и кто мог знать тогда, когда был королем дураков, бедным, "вертеризирующим" безумцем, настроенным на страдания? Именно таким я тебя и помню.
Эту свечу написал для тебя в XVII веке Жорж де Ла Тур, крупнейший художник поэзии восковой и стеариновой светотени. В те времена любовь и бессилие, отчаяния и воспоминания, одиночество и счастье переживались в свете свечи, сегодня же подобное бывает так лишь тогда, если кто-то, как и ты сам, любит подобную неземную светотень.
Жорж де Ла Тур (1593 – 1652) был сыном бедного пекаря из Вик (Лотарингия). Мы мало что знаем о его детстве, не знаем даже, кто учил его держать кисть в руках, растирать краски, фокусировать перспективу и правильно кадрировать композицию, ер все-таки нам известно, что никто не учил его писать пространство, охваченное пламенем свечи, потому что сделать это хорошо – чертовски сложно, поэтому, если бы кто другой мог делать это точно так же, как он, нам были бы известны картины этого другого. Нет, такому чуду он научился сам.