Дни, вечера, ночи и рассветы. Поднимающиеся и гаснущие солнца. Остановки на отдых все дольше, а беспокойство острее. Далеко еще? Природа перестала уже быть второй матерью и сделалась такой безразличной. Трава жесткая, мокрая, в ней полно отвратительных черных жучков. Из под корней и предательских ям, в которые то и дело попадают ноги, доносится злобное шипение, покрытые прыщами гномы скалят злые свои мордашки, и давно уже умолкли волшебные симфонии арф бабьего лета.
А мамы на дороге все нет и нет.
Все нет и нет!
Нет и нет!
У них не никакой родины, ведь это же изгнанные дети. Мальчик понимает это лишь тогда, когда они становятся на границах самого обширного царствия на всей Земле. Море молчит, у него лицо, выражения на котором невозможно понять, оно не призывает никакой печали, не приглашает и не успокаивает. Зеленоватая пустота по самый горизонт пробуждает ужас, будто беззвездная ночь. Промерзшие ноги в рваных ботиночках жалуются без слов. Чайки вяжут волны кончиками крыльев.
Следует свернуть. Мальчик поворачивается и видит на другом краю дороги человека. С такого расстояния человек выглядит как червяк, но мальчик все понимает... Надо бежать.
Где-то далеко-далеко виднеются заснеженные вершины гор. Вознесенные над гордыней орла и наглостью козерогов, они прививают горячку последней надежды, разбавляют боль новой магией. Магией суровой, мрачной и грубой, но ведь хриплый клекот орла гораздо более мрачен кораллового крика индюка, который никогда ведь не украсит неба своим полетом. Туда необходимо добраться, или же поддаться и не пробовать. И тогда мальчик начинает новый поход к колдовской горе.
А за это горой расположены висячие сады Семирамиды, где много шепчущих на площадях фонтанов с малиновым соком, вокруг которых бананы с персиками просяще усмехаются прохожим, нетерпеливо фыркают лошадки-качалки; на залитых лунным светом террасах арлекины под звуки шарманок танцуют с обезьянками; пираты из Порто-Белло лапают сестренок Шехерезады, белокурые принцессы соблазняют свинопасов, маленькие мальчики в индейских коронах из перьев тренируются в стрельбе из луков в колдуний, оседлавших метелки; бездорожья Дикого Запада, замки жестоких рыцарей, перламутровые пристани джонок, девственные Острова Сокровищ открытые для каждого; и каждого ожидают воздушные шары, эскимосские упряжки, золотые кареты, ковры-самолеты, мустанги, ракеты и батискафы; и каждый может купить для себя какого захочешь звереныша: райскую птицу, единорога, маленького дракона или же говорящего попугая, и у каждого есть там свое дерево, под которым ожидает мама. Ведь это же - ну как же еще! - царство мам, в котором невозможно потерять свою, потому что она красивее и стройнее всех остальных.
Единственное, туда еще надо добраться.
Они бредут с большим трудом, изгнанные дети. Поля прядут морозную пустоту для оголодавших волков. Человека за спиной уже не видать, только его присутствие чувствуется той же спиной. Бегство возвращает человеческим существам инстинкт убегающих животных.
Поднимается последняя зимняя метель, в которой мальчик ищет убежища. Как тяжко идти под гору. Девочка без стона падает. Мальчик втаскивает ее в скальную расщелину и бессмысленно прижимает ее к себе. Слезы замерзают в уголках закрытых глаз. Поземка прикрывает детей тихим одеялом.
Рядом стоит елочка, мать украшает ее серебряными цепочками и блестящими шариками, в которых лица отражаются опухшими, расплющенными, такими смешными. Горят свечки, мама напевает рождественскую колядку, в камине пляшет огонь. И тепло охватывает все тело.
Появляется волк, он откапывает ножку девочки и начинает грызть. Раздается выстрел. Отчаянный звериный визг ранит величие белой империи. Мальчик открывает веки. Он видит наклонившееся над собой чье-то лицо, чьи-то глаза, голос доходит издалека. Это мама, кто же еще может обнимать так нежно? Он обязательно должен что-то сказать ей, что-то ужасно важное... обязан... только вот уже не успеет. Что-то в нем сбегает вглубь, в пространство без конца, в колодец со скользкими стенками, в котором мысль никак не формируется, но слышны какие-то странные голоса, возвращаются позабытые заклинания, слова с непрочитанных страниц... еще сегодня будешь со мною в Раю...
Охотник откладывает ружье, берет мальчика на руки, ищет отголоски дыхания. Напрасно. Потом он откапывает из под снега синее личико девочки; тонюсенькие, привыкшие к побоям пальчики превращаются в голубиные перья. Ковер-самолет конвульсивно дрожит, ангел моего сна издает душераздирающий крик, даже Бога в этот момент переполняет смертельный ужас, освобождающий желание мести.