с письмом, выражающим всю важность возложенных на меня обя-
занностей:
" (...) Само уже назначение Ваше является поражением неп-
риятеля. Да исполнит через Вас Господь дело правды и мира.
Пусть вышлет Он Архистратига, вашего тезку, с огненным ме-
чом, дабы защищал он Вас небесным щитом!"
На письмо это я ответил следующее:
"Глубоко тронуло сердце мое Ваше письмо и архипастырское
благословение образом св. Архистратига Михаила. Неисповеди-
мы пути Предвечного (...) Тяжкая обязанность досталась мне -
усмирять страну, карать клятвопреступников кровью и смертью.
Человеческий взгляд не может проникнуть завесы, покрывающей
будущее дела сего (...) С полнейшей надеждой в Господа наше-
го, спокоен я духом и смело иду путем, назнваченным мне за-
ранее" (...)"
W: "Со слезами в глазах подумал я: "О Христос, царями на
кресте прибитый! О Иисусе, что кровь свою за свободу пролил!
Что жизнью своею заплатил за искупление невинных! Взгляни же
на Польшу замученную! Глянь, как проливается невинная кровь!
Как молодежь наша с охотою жизнь свою слагает на алтарь сво-
боды! Прибавь нам, о Господи, сил и мужества! Разгроми вра-
га и позволь, чтобы мы тебя, Боже, прославляли в свободной
Отчизне во веки веков! Аминь!"
М: "Мещане заплатили также и за все потери, понесенные в ре-
зультате восстания (...), словом, они обильно заплатили
деньгами за глупость свою."
W: "Я купил несколько калачей, когда же пришло время запла-
тить, никоим образом патриот-калачник не пожелал принять от
меня, повстанца, денег, говоря: это для Бога! Разве имею я
право, господин повстанец, у вас деньги брать! Езжайте с Бо-
гом, ешьте калачи мои и бейте царских!... С радостью пожи-
мал я его натруженную руку, бросив медяки в корзину его, сам
же, со слезами на глазах, сбежал от почтенного человека се-
го. Помню, в другой раз (...) вынул я кошелек, чтобы милос-
тыню дать нищему; тот быстро убрал руку свою и сказал: От
повстанца денег я не беру; буду вымаливать от дармоедов, что
дома сидят, вместо того, чтобы с бедным повстанцом поде-
литься... Я бы с радостью бросился в объятия этого нищего,
чтобы от всего сердца обнять его, но побоялся, чтобы публи-
ка меня за фантаста не приняла, отошел, благодаря Господа за
то, что и в нижайшие слои общества чудесным образом влил Он
величайшую любовь к Отчизне".
М: "В 1863 году все губернии были охвачены пламенем бунта, и
если даже не везде формировались вооруженные банды из-за от-
сутствия оружия (...) тем не менее, мещане, шляхта и свя-
щенство провозглашали повсюду Полское царствование (...) Я
приказал привлекать к ответственности и тех, кто давал приют
повстанцам, поставлял им хлеб, оружие и деньги, не исключая
и тех, что отговаривались тем, будто их заставляли посту-
пать так под угрозой. Чтобы привлечь к ответственности
большее число повстанцев, я выпустил распоряжение, чтобы все
проживающие ныне в городах жители возвращались немедленно в
деревни, чтобы на месте быть ответственными за спокойствие в
лесах и землях, под угрозой военного суда в том случае, ес-
ли не доложат немедленно в ближайшую военную часть о прибы-
тии повстанцев."
W: "Население приветствовало нас радостными криками и бла-
гословениями. Внезапно, как будто перед бурей, необычное
движение охватило все местечко; ворота с шумом захлопыва-
лись, лавки и ставни поспешно закрываться стали (...) И тут
на Рынке появилась фигура воистину Шекспировская. Это была
громадная баба-нищенка, с кучей лохмотьев на себе, с распат-
ланными волосьями на голове, с громадной, укрепленной на ог-
лобле метлою. на которой она скакала по рынку и которой би-
ла пялящихся на нас парней, крича при том пронзительно: А ну
не пялься, лишь в ряды иди да бей царских!.. Я восхищался
этим прекрасным безобразием и подумал: Вот если бы три сот-
ни баб с такими метлами выслать..."
М: "Не стану со всеми подробностями вспоминать о дальнейших
действиях иных личностей, что с 1831 года были главными ру-
ководителями местных дел, об их глупости и непонимании ни