мое состояние. Как будто бы и нынешнее окружало меня, но все
время находился я в прошлом (...) Как только опускалась
ночь, в полусне или полуяви, окружало меня все виденное и
сделанное. Мне казалось, будто снова я в обозе, что лежу в
лесу, слышу команды, вижу битвы, убиваю врагов, и ручаюсь,
что на самом деле, в сражениях, я не убил и сотой части тех
царских, что прикончил в этих ночных видениях (...) А в ка-
мине, как и раньше, пылают поленца, и сыплются искры (...)
Ребенком в этих тысячах искр видел я тысячи игрушек! А сей-
час? Сегодня мне кажется, будто эти тысячи искр - это тыся-
чи душ моих павших, загубленных и убитых страшной смертью
братьев (...) И охватила всего меня печаль, когда поти-
хоньку присмотрелся я к тому, что в стране происходит."
М: "Поскольку восстание было уже усмирено (...), следова-
тельно, поручение, данное мне Его Величеством было выполне-
но, я посчитал возможным покинуть сей край (...), где возро-
дилось российское право (...) Повсюду были слышны сомнения,
что с моим уходом западные провинцыии вновь отчуждены будут
для России. Но Божественное Провидение, всегда держащее опе-
кующую длань над Россией, распорядилось иначе! (...) Дос-
тоен внимания факт, что во время самого разгара восстания я
получал отовсюду из Европы и на всяческих языках наполнен-
ные оскорблениями анонимные письма. Помимо угроз смерти от
яда и кинжала, письма эти предсказывали, что никакие сред-
ства нам не помогут, ибо за поляков вступится Европа, и что
у России не будет сил противиться требованиям западных дер-
жав (...) Подобных воззваний я получил более сотни, с раз-
личными карикатурами, оскорблениями, виселицами и т.д. (...)
Я сохранил полную коллекцию всех этих оскорбительных угроз в
качестве исторического документа, доказующего моральное дав-
ление Европы, которое на меня действовало совершенно проти-
воположным образом (...) Заграничные обещания придавали
польским бунтовщикам отваги. Они бездумно верили в содей-
ствие Англии и Франции (...), будто державы эти принудят пе-
тербургское правительство согласиться с польскими требова-
ниями и взяться за возрождение Польши (...) Только все на-
дежды поляков вскоре пошли прахом."
W: "Таким образом Отчизна не возрождается. Нам еще не нужны
английские парламенты, нам не нужна наполеоновская диплома-
тия (...) Мы нуждаемся лишь в крестьянских сердцах и умах, в
которых родилась великая истина: "Громада - то вэлыкый чоло-
вик!" Вы говорите: "Пускай нам поможет Европа!" Говорите:
"Пускай Франция оплатит кровавый долг!" (...) Вы уже готовы
молвить: "Пускай Америка приплывет спасать нас, тем самым
благодаря за героические деяния Костюшки!" С отвращением
выслушиваю я эти ваши речения, ибо вспоминается мне при том
нищий на дороге, в самом соку, который, вместо того, чтобы
зарабатывать на свой насущный хлеб, тянет руку, крича: "По-
могите, помогите!" Вам же отвечу я духом провидца: "Помощь в
лоне нашем, давайте отдадим последнюю рубашку, объединимся
вместе, будем бить направо и налево, пожертвуем на алтарь
Родины последнюю каплю собственной крови: и тогда наша
Отчизна сделается свободной, а если и не для нас, то для
костей наших!" И на этом я заканчиваю свои воспоминания."
______________________________________________________________________
* - Михаил Николаевич Муравьев "Записки "Вешателя", Краков, 1902, издание третье.
Виктор Вишневский "Записки капитана польских войск о 1863 годе", Лейпциг, 1866.
MW: К А Б И Н Е Т Д И Р Е К Т О Р А
ИЗ ЭТИХ КАРТИН...
"Из этих картин (хотя все они живо
стоят перед глазами) я не смог бы
описать ни одной, кроме нескольких,
родственных, скорее уж, слову пись-
менному".
Эдгар Аллан По "Падение Дома Ашеров"
Раз уж я являюсь директором Музея Вечера 367 Дня, у меня, понятное дело, есть и свой директорский кабинет. На каждой из четырех его стенок и на потолке висит по картине, заменяя окно. Это зеркальный кабинет, что вы поймете через мгновение, пусть даже я и не могу вас туда провести. Но я опишу эти пять картин.