Сутин, чувствующий разницу в образовании между собой и Модильяни, а так же другими, не мог избавиться от этого комплекса. Родившийся в 1893 году десятым из одиннадцати ребенком портного-тряпичника,
каким , простите, образом мог он получить надлежащее образование? Он не закончил даже начальной школы - единственное полученное им в детстве образование, это два года, проведенные в хедере. В 1910 году не принадлежащий к "порядочным молодым людям" парень, который "умыслил рисовать", и которого за это изгнали от избранницы, начал посещать Школу Изобразительных Искусств в Вильно. Вскоре после этого, благодаря помощи доктора Рефлкесса, дочка которого воспылала страстью к Хаиму, еще перед мировой войной успел очутиться в столице мира - в сказочном Париже Греза, Стравинского, Миси Серт, "Авиньонских девушек" Пикассо, Де Ори, Коко-Шанель, "Ballets russes" Дягилева и белой русской эмиграции (это уже чуточку позднее, но к черту с хронологией и датами), Маринетти, осенних салонов, Шагала, Сендрарса, Леже, Задкина и гениальных остальных.
Там он сделался "наигрязнейшим художником Монпарнаса", которому раз за разом кто-нибудь пытался показать, "как следует вытирать нос платком и срезать ногти". Когда кто-то в конце концов показал, как следует чистить зубы, это ему настолько понравилось, что чистил их пару раз на дню и показывал всем, какие те белые. Тем не менее, он принадлежал к "проклятым художникам" - как Модильяни, Гоген, Ван Гог, Утрилло, Тулуз-Лотрек и Паскин. Он был изгнанным. Страдал от чудовищной нужды, а за последние гроши покупал краски и оплачивал входные билеты в библиотеки, где днями и вечерами жадно и без выбора читал - поэзию, романы, энциклопедии и философские трактаты - желая получить хотя бы частицу знаний, преподаваемых в школе. Ему не хватало теории, поэтому рисовал инстинктивно, импульсами, он был урожденным художником-животным, как существуют животные-киноактеры (актеры-любители, у которых интуиция заменяет ремесло, взять хотя бы Харрисона Форда, который перед актерской карьерой был плотником - прим. перев.).
Модильяни помог ему. Поначалу приютил и делил одну картофелину на три части (для себя, для жены и для Хаима). Какой же ужасной должна была быть бедность Сутина, если для существования ему было достаточно крошек бедности Модильяни?! Впоследствии Моди познакомил его с маршаном польского происхождения, Леопольдом Зборовским, который опековал Сутином и его творчеством. Сутин многим был благодарен Модильяни.
Крепче всего их соединил алкоголь, близнец нужды. Пишут, что "Модильяни споил Сутина". Чушь! Сутин давно уже был споен собственными страхами, и водочные приближения к белой горячке помогали ему забыть о них. Малькольм Коули заметил, что пьянство художников, это "своего рода мост к другим людям и, одновременнно - попытка пробиться через скорлупу сознания, чтобы добраться до самого себя". Скорлупу сознания Сутина творили его собственные страхи и кошмары.
26 января 1920 года Амадео скончался от туберкулеза, а днем позднее совершила самоубийство его чудесная жена, Жанна Хебютерн, которая, полюбив Мадильяни и опекая его как ребенка, прощая пьянство и "натурщиц", не желала жить без него - и у которой до сих пор нет памятника.
Умирая, Модильяни, якобы, сказал "Збо" - Зборовскому:
- Чтобы не случилось, ты можешь не беспокоиться. В лице Сутина я оставляю тебе великого художника.
Модильяни оставил Сутину в наследство привычку напиваться, которая и уничтожила желудок Хаима, послав его в могилу в 1943 году, на пятидесятом году жизни. Умер он точно так же, как и жил: бедным, изгнанным ребенком, который никогда не смог понять и полюбить мира. Часто цитируют последние слова великих умирающих. Сутиновские могли бы прозвучать как признание Эрика Сати: "Когда я был молодым, мне говорили: вот посмотришь, когда тебе исполнится пятьдесят. Мне пятьдесят, и я ничего не видел."
Но перед тем Сутин успел написать картину для моей коллекции. В 1938 году, после краткого периода спокойствия, наступило начало последнего уже всплеска драматической экспрессии на его холстах (поэты, якобы, лучшие свои стихи пишут в последние годы перед смертью). Цикл мрачных, зеленых пейзажей с высокой и низкой растительностью, которую безжалостно бичует ветер, пригибает к земле, желая растрепать, вырвать с корнями и распылить по миру от края до края. Бичевание самой природы, безжалостное, до самых костей.