- И она тоже? - спросил я.
- Тоже. Сидит в каталажке, - ответил ты грубо, и это поразило меня.
- За что? - снова спросил я.
- Видите ли, две королевы в одной стране, это, все-таки, перебор. Повелительница Сказочной Страны давно уже хотела прикончить соперницу и только ждала случая. И такой случай представился. Полиция нравов накрыла Белоснежку в лесной сторожке с семью гномами: за занятиями групповым сексом.
Я чувствовал, что у меня кружится голова, то ли от вина, то ли от рассказанного им, то ли от всего вместе.
- По... полиция нравов?! Какая еще полиция нравов?
- Три поросенка. Они выросли и превратились в трех хряков и после окончания университета пошли в полицию.
- Университета?!... Там имеются учебные заведения?
- А как же. Ректором там Незнайка.
- Минуточку, а что с принцем? В той сказке был еще и принц...
- Принц развелся с Белоснежкой, потому что она путалась с гномами, и влюбился в Золушку. Только счастья ему это не принесло, потому что та вечно теряла свою туфельку, а каждого нашедшего благодарила слишком уж страстно. И вообще, та Золушка была мачехой, только переодевшейся в Золушку. Настоящей же Золушкой была Девочка со Спичками. Спички унес злой Ветер, бедная девчушка бегала туда-сюда, ловила спички, пока не заболела и умерла. Теперь же принц уже перед предстоящей свадьбой застраховался от наставления ему рогов.
- Выходит, там можно застраховаться?
- Можно. Когда-то президентом Страховой Компании в Сказочной Стране был дракон, но он лопнул, проглотив подсунутого ему нафаршированного научными достижениями профессора "гонорис кауза". Вместо серы и пороха воспользовались пустотой. Теперь председательствует лиса. Та самая, что выманывала сыр у вороны.
- У вороны, правильно... - задумчиво пробормотал я. - И что с ней?
- На основе пластилина и жевательной резинки она производит сейчас плавленые сырки, которые не смогут выпасть из клюва даже тогда, когда откроешь его, чтобы попеть. Три поросенка закупили у нее лицензию. Таким же монополистом стал и Питер Пэн, который вместе с Пиноккио гонит самогон. Летучий Голландец вместе с Синдбадом Мореходом монополизировали перевозку заключенных в концлагерь на острове. Для этих несчастных концерн "Баба Яга, Ванечка и Машенька, Ко" производит сухари. Я уже рассказывал вам, что там совсем не весело. Никто даже словечка не осмеливается пикнуть против тирании, все боятся Мальчика с Пальчик, который влезет куда угодно и все вынюхает с помощью дрессированной мини-собаки, помеси Плуто и Микки Мауса. Никому не хочется очутиться в аквариуме с золотой пираньей, каждый мечтает об Ордене Звездочки с неба... Когда королева в своей накидке, сделанной из Кота в сапогах, в окружении сорока гвардейцев, которыми командует Али Баба, едет по улицам на верблюде, которого с помощью пластической операции
сделали из Конька-Горбунка, или когда при свете Лампы Аладдина она провозглашает речи, которые для нее пишет Утенок Дональд - все кричат "браво!", абсолютно все. Все аплодируют в ритме, который наигрывают Сверчок за камином и Флейтист Крысолов.
Флейтист Крысолов. Мне опять припомнился мой пейзаж с человеком в тирольской шляпе. Я спросил о нем у Криса, и тот ответил:
- О, это совершеннейшая каналья. Он уводит детей из городов и продает Робин Гуду. Большинство из них погибает, потому что Робин экспериментирует на них с яблоками. У него комплекс Вильгельма Телля и...
- Хватит! - крикнул я. - Достаточно! Не хочу слушать больше!
Крис, я не хотел, так как боялся, что ты вернешься к гномам, и какими-нибудь гнусными сообщениями зальешь помоями мою память. Ведь память валится в прах будто старый город не тогда, когда забываешь, но когда воспоминания оскорбляют чувства.
Потом мы вместе рвали книжки. Ты радовался, что я помогаю тебе, я же делал это лишь затем, чтобы ты позабыл о "Белоснежке и семи гномах". И это мне удалось. Ты не заметил, как я запихнул ее ногой под кровать. Прости меня, Крис, надо было спасать этих семерых развратников, уж слишком сильно я их люблю.
Только лишь засерел рассвет, ты выбрался через окошко туалета в коридоре, а потом спустился вниз по пожарной лестнице. Мне казалось, что я тебя больше не встречу. Но встретил. Еще два раза. Помню - это было во время карнавала, которому жизнь дает венецианский Канале Гранде. Я стоял на площади святого Марка, расцвеченной лампочками и похожей на картину Гварди "Ночная процессия на Площади святого Марка" (в оксфордском музее "Эшмолеан"). Никто не смог лучше, чем Франческо Лаццаро Гварди сфотографировать ту Венецию XVIII века, которая уже клонилась к упадку (а сам упадок начался с тех пор, когда Васко да Гама открыл новый морской путь на Дальний Восток, что исключало республику дожей из числа контролеров над вос