Судя по реакции членов Визенгамота, на этой демонстрации мы приобрели больше, чем потеряли. Если среди них и затесались рьяные приверженцы Тёмного Лорда, то таких было очень мало. Роули заинтересованно приглядывался к Малфою с Дамблдором с балкона.
- Благодарю вас, лорд Малфой. Мистер Дамблдор, вы наверняка уже проверили, что метка лорда Малфоя не прикрыта иллюзией, так ведь? - сказал он для порядка, потому что проверочное заклинание Дамблдора не осталось незамеченным ни для кого в зале. - Значит, у вас нет никаких оснований обвинять в приверженности к Тёмному Лорду человека, который уже был оправдан высшим судом магической Британии.
Роули встал и повернулся к членам суда.
- У кого-нибудь есть вопросы к сторонам судебного процесса? - спросил он.
- У меня есть вопрос к мистеру Поттеру, - отозвался грузный мужчина лет пятидесяти.
- Говорите, лорд Гилрой, - разрешил Роули.
- Шеннон Гилрой, - представился тот, как требовал регламент. - Мистер Поттер, я понимаю, что в ночь нападения Вольдеморта на вашу семью вам было только полтора года, но возможно, вы что-то запомнили об этом событии и сможете рассказать нам? Всё-таки нападение было достаточно ярким событием даже для младенца и могло отпечататься у вас в памяти.
- Этот вопрос не имеет отношения к процессу, поэтому мистер Поттер не обязан отвечать на него, - предупредил и.о. председателя Визенгамота. - Но это интересно всем нам и мы будем признательны мистеру Поттеру, если он ответит.
Мне были доступны все воспоминания маленького Гарри, даже самые ранние, но прежде я не интересовался подробностями гибели его родителей, потому что не видел в этом необходимости, а лицезрение кровавых сцен никогда не развлекало меня. Теперь же мне задали прямой вопрос, и я машинально откопал нужное воспоминание из памяти ребёнка.
Я проснулся от того, что миловидная молодая женщина с рыжими волосами - моя мать - вытаскивала меня из кроватки. Света не было, но по стенам гуляли отблески огня, позволявшие мне разглядеть её лицо. Она успела поднять меня до уровня груди и прижать к себе так, что мне оказалась видна комната за её спиной. У входа в комнату показались две мужские фигуры, обе в масках Упивающихся и в чёрных балахонах. Одна из них сделала движение палочкой - и в спину моей матери полетело ядовито-зелёное облако, за пару секунд достигшее цели.
Моя мать стала оседать и заваливаться вперёд, её руки ослабли и постепенно разжались, плавно опустив меня обратно в кроватку. Сама она на несколько мгновений повисла на бортике кроватки, затем сползла на пол. Фигуры не приближались, они выглядели расплывчатыми, потому что, как я понял сейчас, я уже тогда был близоруким. Одна была пошире в плечах и слегка сутулилась, хотя было заметно, что сутулиться ей было несвойственно. Другая была чуть выше и стройнее, её голова была неестественно запрокинута назад. Широкоплечая фигура выполнила ещё одно движение палочкой, и от головы второй фигуры протянулся тонкий фиолетовый луч, упершийся мне в правую сторону лба. Луч продержался секунд десять, мне было немного щекотно. Я замер от неожиданности и от непривычного ощущения, пока не ощутил острую вспышку боли во лбу, после чего луч исчез, а я громко расплакался.
Фигура убрала палочку, приблизилась ко мне и аккуратно вынула меня из кроватки. От её рук пахло чем-то кондитерским, кисло-сладким - знакомый запах, что-то он мне напоминал... Усадив меня на изгиб левой руки, правой она снова вынула палочку, указала на меня и прошептала: "Сомнио". И наступила темнота...
Воспоминание только выглядело долгим, на самом деле оно пронеслось в моей памяти за пару секунд. Я поднял взгляд на ожидавшего ответа Гилроя.
- Я помню фиолетовый луч, - сказал я после недолгой паузы, во время которой я выбирал, что рассказать, а о чём умолчать. - Длительный, секунд на десять, поэтому я его запомнил. Он упёрся мне в лоб, вот сюда, - я показал пальцем, куда. - Здесь у меня был тот самый шрам, пока его не удалили в магловской больнице. Под лучом было щекотно, но потом я вдруг почувствовал там резкую боль и заплакал. Вроде бы всё...
- Благодарю вас, мистер Поттер, - вежливо кивнул лорд Гилрой. - Ваше воспоминание оказалось чрезвычайно интересным.
Ещё бы не оказалось - всем магам известно, какого цвета Авада, которая якобы отразилась от меня в Вольдеморта. Пусть поразмыслят, пригодится. И мне, кстати, тоже надо бы над этим поразмыслить, тут я кое-что упустил...
- Если вопросов больше нет, начинаем голосование, - объявил Роули.
Требуемые две трети голосов в мою пользу набрались с запасом. Решением суда Дамблдор был отлучён от опекунства и его обязали вернуть деньги, взятые из моего сейфа в качестве платы за опекунство. Как оказалось, Дурслям за моё содержание он не выплатил ни кната, так что причины для неприязни у них были. С него не удержали только выплаты миссис Фигг, так как её присмотр был признан полезным для меня. Моим новым опекуном была назначена Нарцисса Малфой, в девичестве Блэк, и ей был выдан магически заверенный договор об опеке.
После суда я должен был вернуться в Хогвартс. Нарцисса попрощалась со мной, а Малфой доставил меня обратно, предупредив по пути, что заберёт меня из школы на пасхальные каникулы и договорится на это время с людьми, которым обещано дезактивирование меток. Напоследок он вручил мне зачарованную сумку с несколькими книгами по созданию псевдоразумных магических существ, строго-настрого наказав никому их не показывать, потому что эти книги, как и описываемые в них создания, считались тёмномагическими и были запрещёнными. Я в свою очередь передал ему для продажи стограммовый флакон с ядом василиска - как показали пробы, яд Шшесса отличался по свойствам от яда молодых василисков и стоил бешеные деньги.
В общежитии я рассказал друзьям, что был на суде и сменил опекуна, а на следующий день эта новость появилась в газетах и стала достоянием всего Хогвартса. Все змеи меня поздравляли, только Тед выглядел обеспокоенным. На остальных факультетах отреагировали по-разному, но в целом плохо - у Люциуса была дурная репутация среди бедных и незнатных, несмотря на то, что лично им он ничего не сделал. Да и не только им, потому что его интриги в Министерстве в последние пятнадцать лет были направлены на собственное выживание, а до этого он был слишком молод, чтобы иметь какой-то вес в политике. Это означало, что общественное мнение насчёт Малфоя было сформировано - и, видимо, не только насчёт него.
Ещё через несколько дней газеты сообщили, что состоялось внеочередное заседание Визенгамота, на котором Дамблдор выведен из его состава, потому что уставом Визенгамота к членству не допускались лица с уголовными судимостями или серьёзными нарушениями гражданского правопорядка. Новым председателем был назначен Торфинн Роули, в Международную Конфедерацию Магов была послана рекомендация об исключении Альбуса Дамблдора из её состава. Попутно газеты муссировали тему о моём пребывании в Хогвартсе и развлекали общество догадками о том, что мне может устроить отвергнутый опекун, если у него в школе и без того гибнут дети. Об этой теме мы договорились с Малфоем, чтобы у Дамблдора не возникало соблазна подстроить мне что-нибудь летальное - нам обоим было очевидно, что теперь я занимаю одно из первых мест в чёрном списке старого интригана, если не лидирую.
21.
У Нотта, как и у меня, день рождения был тридцать первого числа, только не июля, а января. Поздравил я его еще до завтрака, традиционно пожелав ему здоровья, благополучия и долгих лет жизни. Мой подарок требовал активации, поэтому я выдернул у Теда волосок, с помощью магии уложил в желобок по краю амулета и запечатал.
- Держи, это скрывающий родовой амулет - сам делал, - с гордостью сказал я, потому что работа была сложная. - А то мне надоело обвешивать тебя заклинаниями, когда мы с тобой гуляем где не надо и когда не надо. Его можно и как обычный носить, но как родовой он также скрывает тебя от поиска по крови. Я думал, разрешить или запретить этот поиск твоим кровным родственникам - и всё-таки запретил. Мне тебя по кровному родству не искать, а остальным я не доверяю, - пошутил я в качестве пояснения. - Замочек стыковой, открывается и закрывается невербальной командой. При надевании активируются чары неприметности на шнурке, поэтому надетый амулет почти не виден.