Провожатый представил нас Гриндевальду, не обмолвившись о цели нашего визита. Видимо, весь замок был предупреждён о ней заранее. Хозяин предложил нам сесть, охранник остался стоять.
- Подождите в соседнем кабинете, Вернер, - перевёл артефакт обращённые к охраннику слова Гриндевальда. - Когда вы понадобитесь, я вас позову.
Когда наш провожатый ушёл, а мы уселись в кресла напротив хозяина, тот обратился к нам уже по-английски:
- Итак, джентльмены, чем я обязан вашему визиту?
Заговорил, разумеется, лорд Малфой.
- Британский попечительский комитет регулярно проверяет, как соблюдаются условия содержания заключённых в местах лишения свободы. Недавно я разбирал бумаги и обнаружил, что в мои обязанности, согласно условиям европейского послевоенного договора, входит также проверка режима вашего заключения. И вот я здесь, герр Гриндевальд.
- Это, безусловно, очень важная деятельность для британцев с их Азкабаном, - насмешливо процедил Гриндевальд. Говорил он по-английски бегло, с жёстким немецким акцентом.
Малфой не стал делать вид, что не понял очевидного намёка в его словах.
- Я не распоряжаюсь Азкабаном и его дементорами, это политика нынешнего Министерства. Я могу только призывать к смягчению режима содержания азкабанских заключённых.
- И это глас вопиющего в пустыне... - закончил за ним Гриндевальд.
- Можно сказать, что так. Но один я мало что могу противопоставить политике правительства.
- Каждый народ имеет то правительство, которого он заслуживает. Этот милый молодой человек, полагаю, с юных лет приучается действовать на благо вашего правительства? - Гриндевальд устремил добродушно-насмешливый взгляд на меня. - Мистер Поттер, даже имя у вас демократичное до умиления - Дик, Том и Гарри, так ведь говорят у вас собирательно о простолюдинах? Как вас, наследника Поттеров, угораздило получить такое простонародное имя?
- На гобеленах я записан как Генри Джеймс Чарльз Поттер, но все называют меня Гарри, - невозмутимо сообщил я. - Возможно, так звала меня мать, маглокровка с Тупика Прядильщиков. Возможно также, что кому-то было нужно, чтобы я был приучен к простонародному обращению.
Гриндевальд заинтересованно приподнял брови, не убирая с лица добродушной усмешечки.
- Вижу, воспитание лорда Малфоя приносит свои плоды, - одобрительно обронил он.
Мы с опекуном переглянулись, и я не ответил на этот выпад ничего. Усмешка Гриндевальда слегка увяла, а взгляд обострился.
- Герр Гриндевальд, - заговорил я. - Полагаю, вы видите перед собой двоих британских искателей политической репутации, приехавших сюда ради саморекламы?
- А вы на моём месте увидели бы что-то другое?
- Это очевидный мотив, герр Гриндевальд. Настолько, что он очевиден даже нашему Министру. И это понятный ему мотив - он и сам ничем не побрезгует ради повышения своей репутации. Фадж считает, что моё участие в попечительской деятельности способствует укреплению его позиции в Министерстве, поэтому разрешение на инспекционную поездку в Нурменгард было получено.
- Вы намекаете, что подоплёкой вашего визита является некий неочевидный мотив? - Гриндевальд больше не усмехался. - Говорите прямо, я не собираюсь гадать.
- Некоторые вещи плохо поддаются прямой формулировке, да и мотив не всегда бывает единственным, - уклончиво сказал я. - Допустим, я и один мой хороший знакомый обсуждали цену человеческой ошибки и пришли к неизбежному выводу, что ошибки сильных мира сего стоят гораздо дороже, чем ошибки простых людей. Чем угрожает собственная ошибка кому-то из простолюдинов, на которых вы только что ссылались? Возникнет проблема у него, у его семьи и знакомых - кто-то из них, возможно, даже погибнет, но с точки зрения человечества это весьма и весьма локальная проблема. Но если ошибается, скажем, власть имущий, цена этой ошибки аукается чуть ли не всему человечеству. И в процессе этой дискуссии у нас всплыло ваше имя, ну вы понимаете...