— Итак, — с нажимом повторил Дамблдор, — я прошу вашего внимания, мне необходимо сделать несколько заявлений. Во-первых, мистер Филч просил уведомить вас, что список запрещённых к употреблению в школе вещей расширен и включает в себя ещё три вещи в дополнение к предыдущему списку из четырёхсот тридцати четырёх предметов. Полный список предметов вывешен в кабинете мистера Филча.
Ох, директор, ну и мастер вы переводить стрелки… Конечно же, это завхоз приказывает директору, что запретить в школе, а не директор завхозу.
— Как всегда, напоминаю, — продолжал он, — что ученикам нельзя ходить в Запретный лес и что посещения Хогсмида производятся по расписанию и при наличии разрешения от родителей, начиная с третьего курса. Кроме того, моей тяжёлой обязанностью является уведомить вас, что чемпионат школы по квиддичу в этом году снова проводиться не будет.
Зал дружно отозвался на последнюю фразу Дамблдора разочарованным гудением. Любителей квиддича в школе было предостаточно.
— Это вызвано тем, что в Хогвартсе, начиная с октября и до конца года, будет проводиться мероприятие, которое не оставит учителям времени присматривать за квиддичем — но которое вам, несомненно, понравится. С огромным удовольствием объявляю, что в этом году состоится…
В этот миг потолок Большого зала разразился особенно яркой молнией и оглушительным раскатом грома. Двери зала с шумом распахнулись — и там, как в дрянной мелодраме, под громы и молнии появился человек с длинным посохом в руке, укутанный в чёрную дорожную мантию. Он откинул капюшон, встряхнул тёмно-серыми с проседью волосами и направился к учительскому столу, громко стуча протезом об пол. Это был Аластор Грюм, отставной аврор и герой Первой Магической, в одиночку заполнивший половину Азкабана.
Вот и явилась на службу припозднившаяся кандидатура Дамблдора. Все мы слышали про Цепного Пса Министерства, а я еще и читал о нём в старых газетах, когда искал там сведения о родителях, но Малфой позавчера всё-таки напомнил нам вкратце о подвигах и умениях Грюма — чтобы мы здесь не обольщались его искалеченным видом и держались начеку. Все мы знали, как выглядит Грюм, но одно дело — разглядывать его на колдографиях, и совсем другое — видеть перед собой.
Его грубо вылепленное лицо было иссечено глубокими шрамами и, похоже, мало что потеряло от этого, если не считать одного глаза. Уцелевший в сражениях глаз Грюма напоминал небольшую чёрную бусину, вместо выбитого глаза у него было вставлено Обзорное Око — артефакт, экспроприированный во время налёта на одну из старых семей. Око было большим и круглым, словно галеон небывалого голубого цвета, оно непрерывно вращалось и электрически мерцало, что свидетельствовало о неважном состоянии артефакта.
Наш стол подавленно притих, провожая глазами недоброй славы аврора. Мы смотрели на него, без преувеличения, как змеи. Другие столы, впрочем, тоже не шуршали — было в нём нечто такое, отчего не хотелось привлекать его внимание. Грюм дошёл до Дамблдора, протянул ему руку. Тот пожал её и кивнул на место справа от себя, где прежде сидел Люпин. Бывший аврор уселся и подтянул к себе блюдо с колбасками, а Дамблдор поднялся и объявил в наступившей гробовой тишине:
— Позвольте представить вам нового преподавателя защиты от тёмных искусств, профессора Грюма.
Директор первым захлопал в ладоши, его примеру последовал Хагрид. Народ безмолвствовал, поэтому их жиденькие хлопки быстро увяли. Грюм недоверчиво понюхал колбаски, достал из кармана свой нож, порезал их крупными кусками. Наколол один на нож и прожевал. Проигнорировав стоявший рядом кувшин с тыквенным соком, вынул из заначки фляжку и сделал внушительный глоток. Выдохнул, занюхал рукавом.
Тоже не любит тыкву.
Дамблдор тем временем прочистил горло и одарил зал широкой открытой улыбкой рекламного агента.
— Как я уже сказал, в этом году у нас в Хогвартсе будет проходить мероприятие, подобного которому не проводилось уже более ста лет, — сообщил он, не переставая улыбаться. — Я чрезвычайно рад уведомить вас, что в этом году в школе состоится Тремудрый турнир.
— ВЫ ШУТИТЕ!!! — на весь зал выпалил один из близнецов Уизли.
Все засмеялись. И Снейп, и Грюм, и даже турнир отступили перед простодушной неотёсанностью одного из рыжих. Напряжение в зале наконец-то рассеялось.
— Э-э… нет, — ответил Дамблдор, когда смех прекратился. — Всё согласовано на высшем уровне, так что Тремудрый турнир состоится. Не все из вас знают, что это такое, поэтому позвольте мне небольшой экскурс в историю…
Он стал расказывать то, что мы уже знали, а напоследок сообщил, что на нынешнем турнире введено ограничение по возрасту, поэтому претендовать на участие могут только совершеннолетние. Грифы разочарованно застонали, а близнецы Уизли чуть ли не плакали — они уже видели эту тысячу галеонов в своих карманах. Прочие факультеты восприняли ограничение на возраст с пониманием — особенно мы, слизеринцы. У нас не рискуют жизнью по пустякам.
7
Нового декана у нас приняли с одобрительным любопытством. Вечером второго сентября Ранкорн собрал наш факультет для знакомства, на котором после обычных объявлений рассказал, какие люди учились и какие традиции преобладали на Слизерине в его годы. Мы в свою очередь рассказали ему, что и как теперь заведено у нас — разница была, хоть и небольшая. Выдержанный, доброжелательный, он составлял приятный контраст с нашим бывшим деканом, считавшим, что правильно отданный приказ должен цедиться сквозь зубы и сопровождаться угрозами. Всех тонкостей школьного распорядка Ранкорн еще не знал, но это было наименьшей проблемой. Мы уже знали распорядок, а старосты — своё дело.
После собрания Ранкорн сел разговаривать со старостами, а у нас наконец нашлось время обсудить первые школьные занятия. Нам с Тедом рассказать было нечего — вряд ли остальных заинтересует арифмантика — зато Винсу и Забини не терпелось поделиться впечатлениями. Сегодняшнее занятие по уходу за магическими животными проходило у них в зверинце, где они вволю насмотрелись на всякие порождения союза природы с магией.
— Представляете, сегодня мы учились кормить новорожденных соплохвостов, — сказал Винс. — То есть, совали им всё подряд, чтобы узнать, что они едят.
— Первый раз про таких слышу, — отозвался Тед, как самый начитанный из нас. — И что они едят?
— Пальцы наши, — Винс вздохнул. — И ещё кровь из них сосут. Это если самки, а самцы у них только жалятся.
— Женщины, они такие, — со знанием дела добавил Блейз. — Прежде этих соплохвостов и не было, их Хагрид вывел. Скрестил мантикору с огнекрабом.
— С огнекрабом — это как? — заинтересовался Тед. Мантикора, как известно, была очень большой, а у нас в зверинце держали мелких огнекрабов. Стоило им чуть-чуть подрасти, как их сразу пускали на декоративные чашки.
Винс подумал.
— Только если целиком… ну, огнекраба, — выразился он туманно, чтобы сидевшие с нами девчонки ничего не поняли.
— Ничего себе! — впечатлился Драко, который не был девчонкой и всё понял. — А зачем это Хагриду надо?
— Мы спрашивали у профессора Грабли-Планк. — Блейз неприлично усмехнулся. — Она сказала, что Хагрид в зверинце постоянно скрещивает всех со всеми, чтобы посмотреть, что из этого получится. Обычно от этого никаких последствий, а с соплохвостами вот получилось.
— Учёный… — понимающе протянул Тед. — Экспериментатор.
— Я так и думал, что все учёные — извращенцы, — согласился с ним Забини. — А Грейнджер, напротив, была от этих тварей в восторге. Всячески настаивала, что они, может быть, полезные.
— Это она назло тебе, — заговорил-таки молчаливый Грег. — Потому что ты при ней назвал Хагрида извращенцем, а соплохвостов — злобной никудышной дрянью.
— В следующий раз я при ней глизня поругаю — может, она его съест и отравится. — Забини откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. По его губам заскользила тонкая коварная улыбка.
— А у нас на прорицаниях Трелони сегодня сделала предсказание Лонгботтому, — воспользовалась наступившей паузой Дафна. — Сказала, что впереди у него трудные времена и что неприятности у него наступят раньше, чем он ожидает.
— Кто бы сомневался… — пробормотал я себе под нос. Дафна меня услышала.
— Гарри, ты опять не веришь в предсказания? — встрепенулась она, готовая накинуться на меня при любом возражении.