Грюм выдержал паузу, чтобы все прониклись его последним восклицанием, и продолжил:
— Итак, кто из вас знает, какие заклинания являются непростительными?
Вот, значит, чему он собрался нас учить. Что ж, я не отказался бы узнать контрзаклинание от Авады. Да и от Круцио тоже.
Кое-кто из грифов поднял руки, в том числе Уизли и Грейнджер. Грюм ткнул пальцем в Рональда.
— Э-э… — неуверенно начал тот. — Папа что-то говорил мне о заклинании подчинения…
Он прикидывается или вправду ничего не знает о непростительных?
— Всё правильно. — Грюм одобрительно кивнул. — После Первой Магической это заклинание доставило много неприятностей Министерству. Нашлось достаточно Пожирателей, которые сослались на него, чтобы избавиться от заслуженного наказания.
Его волшебный глаз остановился на Малфое, туда же уставился и другой. Все головы повернулись по направлению взгляда преподавателя. На лице Драко застыло холодное и надменное выражение, точь-в-точь как у отца. Винс нахмурился, в глазах Грега зажёгся ледяной огонёк. Грюм удовлетворённо отвернулся и полез в тумбочку преподавательского стола. Извлекши стеклянную банку с тремя мелкими акромантулами, он выставил её на стол и выловил оттуда одного из пауков.
Грюм показал акромантула классу, затем направил на него палочку и пробормотал: «Империо». Паук спустился по паутине с его ладони на стол и стал выделывать акробатические номера, затем встал на задние лапы и исполнил чечётку.
Грифы засмеялись.
— Профессиональный контроль, — шепнул мне Тед. Он был прав — это человеку хватило бы сказать «пляши чечётку», а у паука нужно было контролировать каждое движение. Такое мастерство достигалось только очень большой практикой.
— По-вашему, смешно?! — рыкнул Грюм, оставив паука. — А если бы это сделали с вами? Я мог бы заставить его полезть в огонь или в воду, залезть любому из вас в глотку!
Да, заимперенный акромантул — это уже боевое применение.
— Тем не менее, заклинанию подчинения можно противостоять, хотя это требует настоящей силы духа, которая есть не у каждого. Лучше избегайте ситуаций, в которых вы можете попасть под Империо. Постоянная бдительность!!!
Он кинул паука обратно в банку.
— Кто может назвать другие непростительные заклинания?
Руку вытянула Грейнджер — кто же ещё? Впрочем, вслед за ней поднялась и рука Лонгботтома. Обычно тот решался вызваться только на гербалистике, которую знал лучше всех на курсе.
— Да? — кивнул на него Грюм.
— Круцио, — тихо, но отчётливо произнёс Невилл.
— Что ты о нём знаешь?
И тут Невилл удивил всех, кроме меня, подробно выложив всё, что ему известно про пыточное заклинание. Грюм тоже был удивлён.
— Откуда ты столько знаешь о Круцио… как тебя там?
— Лонгботтом, сэр. Согласно заключению лекарей Святого Мунго, от этого заклинания пострадали мои родители. Поэтому я… интересовался.
— Понятно, — буркнул Грюм. — Садись. А теперь я продемонстрирую его в действии.
Он выловил из банка паука, поместил на стол и указал на него палочкой:
— Энгоржио. Круцио.
Паук, увеличившийся в несколько раз, перевернулся на спину и стал извиваться от боли. Потянулись мгновения, во время которых Уизли сделал попытку спрятаться за своим столом и выглядывал поверх его края. Паук корчился, дети смотрели на него, как завороженные. Лонгботтом весь побелел и болезненно сморщился. Неприятно было всем, разве только Грег наблюдал происходящее с анатомическим любопытством.
— Перестаньте же! — вскричала наконец Грейнджер.
Грюм отменил оба заклинания и отправил обратно в банку акромантула, уменьшившегося до первоначальных размеров.
— Так… — оглядел он класс. — Кто мне назовёт последнее непростительное?
Побледневшая Грейнджер снова подняла руку, на этот раз едва заметно дрожащую. Нервы нервами, но баллы превыше всего.
— Слушаю, — повернулся к ней Грюм.
— Авада Кедавра, — прошептала она.
— Именно, — лицо Грюма перекосилось в отталкивающем выражении, означавшем у него улыбку. — Да. Последнее и самое ужасное.
В силу магловского воспитания я никогда не понимал, что такого ужасного в Аваде. Пистолет гораздо хуже. Грюм вынул на стол следующего акромантула, направил на него палочку и проревел:
— Авада Кедавра!
Ядовито-зелёный луч вырвался из палочки и упёрся в паука. Тот ожидаемо сдох.
— Вот так, — хладнокровно сказал Грюм. — И никакого контрзаклинания, защититься от Авады нельзя. Её пережил только один человек, и он сейчас сидит передо мной, — он, а вместе с ним и весь класс, уставился на меня. — Авада Кедавра требует огромной колдовской силы. Даже если все вы направите на меня палочки и скажете это заклинание, самое большее, у меня пойдёт кровь из носа.
— Я бы так не зарекался… — сквозь зубы прошипел Драко, сидевший за моей спиной. Грюм предпочёл его не услышать.
— Но я здесь не для того, чтобы обучать вас этому заклинанию, а для того, чтобы предупредить вас, — продолжал он, не сводя с меня обоих глаз, обычно живших каждый своей жизнью. — Вы должны знать всё, вплоть до самого худшего. Постоянная бдительность!!!
Класс уже был на взводе после демонстрации непростительных, поэтому от его рёва всех подбросило на месте. Кроме нас с Тедом, потому что я оставался невозмутимым, а Тед рядом со мной не боялся ничего. Хотя я заметил, что наблюдать за пыткой паука мне было неприятно. Не потому, что жалко акромантула — мне было неприятно видеть старого урода, самозбвенно мучающего живое существо.
— Вопросы есть? — обратился Грюм к классу. Запуганные ученики косились друг на друга и всячески старались выглядеть незаметными.
— У меня есть, — сказал я.
Отставной аврор посмотрел на меня с плохо скрываемым изумлением, словно я сделал нечто такое, чего он не ожидал.
— Ну? — кивнул он мне.
— Почему все считают, что я пережил именно Аваду? Разве она оставляет шрам в виде молнии?
Грюм не сводил с меня глаз, на его лице отобразилось нечто вроде задумчивости.
— Потому что Авада отразилась от тебя в Вольдеморта и развоплотила его, — сообщил он после некоторого размышления.
Ответ феноменальный. Грюм вообще сколько-нибудь понял, о чём я спросил его? Или не захотел понимать?
— Но я никогда не слышал, чтобы Авада развоплощала. Это ментальное заклинание, отделяющее душу от тела, которое остаётся целым и невредимым. Мои родители были убиты Авадой и их тела остались на месте. Никаких молний на лбах у них не было. Да и пример у нас перед глазами демонстрирует именно это, — я указал на дохлого акромантула, всё еще лежащего на преподавательском столе.
Грюм издал сухое осуждающее хмыканье. Посмотрел на акромантула, затем снова на меня.
— Авада была отражённой, поэтому сработала необычно, — пояснил он мне терпеливо, как маленькому. — Так сказал Дамблдор, а он в этих вещах разбирается.
— Но если в меня попала обычная Авада, с чего бы на мне она сработала необычно?
— А с того… с того, что это не твоего ума дело, Поттер. На то есть причины, которые нельзя разглашать и о которых известно только посвящённым. Другие вопросы имеются?
Так, он не только знает о пророчестве, но и верит в него. Значит, до его рассудка не достучаться, потому что тот сдался уже тогда, когда его потеснила вера.
— Имеются, сэр.
— Что там у тебя ещё? — с очевидным недовольством выговорил он.
— Почему вы не сказали, что от Авады можно защититься любым твёрдым предметом подходящей толщины и размера?
— Я добавлю это, когда класс будет записывать за мной под диктовку. Вы еще дети и ваше дело — не подставляться под непростительные.
— Кстати, а почему они называются непростительными?
— Потому что это очень злые и тёмные заклинания. Чтобы исполнить их, колдун должен развивать и укреплять в себе самые дурные качества человеческой натуры. Он должен упиваться насилием над личностью, наслаждаться болью других существ и с удовольствием отнимать у них жизнь. Способность к непростительным напрямую зависит от жестокости и испорченности их исполнителя.
— Вы хотите сказать, что у добропорядочного колдуна они не получатся?
Грюм проследил мой устремлённый на паука взгляд и понял намёк.
— Я не добропорядочный колдун — я аврор, — рыкнул он. — Это моя работа, Поттер. Все взяли перья и пергамент, сейчас будем записывать, что вы услышали сегодня о непростительных. И чтобы к следующему занятию выучили всё назубок — у нас будет практика.