Сбросив грусть, я захожу на кухню, где Ребекка уже мечется от шкафа к холодильнику, от холодильника к столу.
– Я не голодна, – заверяю я ее, садясь за стол. – Мы можем просто попить кофе с пончиками.
– Тебе семнадцать, кофеин вреден.
Я закатываю глаза, а Ребекка смеется и наливает мне кофе.
– Ну как ты? Я скучала по тебе.
Мы сидим друг напротив друга за маленьким обеденным столом на кухне, которую знаю так же хорошо, как в родном доме в Денвере.
– И я по тебе, – искренне отвечаю я. – Все хорошо. Школа в порядке, хожу на секцию по бегу, возможно осенью буду участвовать в марафоне.
Я не говорю, как сильно мне сегодня помогли тренировки по бегу. Я даже нащупала в себе стрежень и уверенность в том, что могу претендовать на победу.
– Это здорово, Фэй, – улыбается Ребекка.
Черты ее лица ровные, взгляд нежный, но в то же время дерзкий. Уилл так сильно на нее похож, что я снова ощущаю укол грусти.
Она воспитывала Уилла одна. И под словом «одна» я не подразумеваю одного из родителей. То есть совершенно одна. Никто не помог ей, когда она забеременела летом после выпускного. Ее парень сразу же ее бросил, уехав в колледж, но обещал помогать. Угадайте помогал ли он? С тех пор ни одного звонка.
Она со всем справилась. Уилл обожает ее и видит в ней прежде всего друга, надежное плечо. Ребекка крутая не только потому что намного младше моих родителей и родителей моих друзей. Я уверенна она будет классной, когда ей исполнится столько же, сколько и им. Неудивительно, что я тоже всегда в ней видела и до сих пор вижу друга, на которого всегда можно положиться.
Но не в этот раз. Я не хочу говорить о том, что у нас с Уиллом началась едва ли не война. Она итак переживает о том, что мы больше не общаемся. Я не хочу жаловаться ей и не хочу, чтобы она разрывалась между нами. Это неправильно, Уилл ее сын. К тому же это слишком легкий путь, а легких путей я не ищу. Я сама с ним справлюсь.
Пока мы болтаем я о нем забываю, забываю зачем вообще пришла. Мне так легко в компании Ребекки. Но тут ее телефон, лежащий на столе экранном вверх, оживает. Я успеваю увидеть фото какого-то парня и имя «Милтон».
При виде звонка глаза Ребекки заметно вспыхивают, и я расплываюсь в широкой улыбке.
– Это твой парень?
Ребекка отключает звук и непринужденно отмахивается.
– Мы иногда вместе пьем кофе.
Но я вижу, что это не так. Я снова улыбаюсь.
– Мне-то ты можешь рассказать.
Она мечтательно закатывает глаза.
– Боже… ладно. Было несколько свиданий…
Телефон снова начинает звонить.
– Ответь, – говорю я. – А я пока схожу в ванную.
Ребекка с улыбкой подскакивает и хватает телефон.
– Спасибо, милая. Я быстро. А потом заплету тебе косички, как раньше.
– Супер.
Поднимаясь на второй этаж, я чувствую, как мое сердце начинает биться намного чаще. Мне не нужно в ванную.
Комната Уилла находится в конце коридора. Оглянувшись, я тихо открываю дверь и все еще не решаюсь. Времени на сомнения у меня точно нет. Выдохнув, я юркаю в комнату и прикрываю за собой дверь.
Спальню освещает светодиодная лента, тянущаяся по полу от двери почти по всему периметру. Напротив стоит узкий письменный стол с открытым ноутбуком. Небольшой хлам на компьютерном кресле в виде носков, джинсов и футболок. Широкая тахта у стены заправлена синим покрывалом. Над кроватью висит флаг, а вокруг постеры каких-то видеоигр.
Я обшариваю комнату глазами с колотящимся сердцем у самого горла. И этот страх никак не связан с тем, что меня здесь может застать Ребекка. Это совсем другое чувство, которое я пытаюсь в себе подавить.
Здесь пахнет им. Я чувствую запах геля для душа и одеколона, которые чувствовала, когда села к нему в машину.
– Так, ладно, – шепчу сама себе и принимаюсь за дело.
В настенном шкафу ничего нет. Когда я принимаюсь шарить на верхней полке, на меня сверху летит мяч для регби. Потирая ушибленную макушку, я замираю и не дышу. Мяч ударяется о пол.
– Черт.
Я заталкиваю обратно мяч и пытаюсь делать все максимально осторожно. Он не должен заметить, что кто-то рылся в его вещах. И я сомневаюсь, что он заметит. Тут везде жуткий беспорядок.
В комоде тоже ничего нет. Жуя губу, я падаю на колени у тахты, но осознаю, что под нее запихнуть ничего не удастся. Это же не кровать.
Где еще?
Ринувшись к столу, я обнаруживаю на нем пару выдвижных ящиков. В первом валяются пятицентовые монеты, сломанные ручки, ключи и пачка презервативов. На последнее я несколько минут смотрю, борясь с непонятным чувством.