— Нагато, хватит, — наконец не выдерживаю я — неожиданно неприятно слушать, как рычат на Кисаме. — Миссия выполнена. Что теперь сотрясать воздух?
Кисаме буквально давится следующей репликой. Пейн же мрачнеет так, что кажется, немедля разразится гроза.
— Итачи…
— Мне херово, — заявляю я. Стресс вырывается, и я уже не хочу пытаться влиться в поток событий. — Сейчас мне откровенно плевать на все миссии в мире. Можно мы пойдём, мм? — последняя фраза скорее получается в духе Дейдары, но сил ругать себя нет. К чёрту всё, я не хочу этого.
А Пейн тем временем моргает и неожиданно косится на Кисаме. Тот пожимает плечами. Управляемый Нагато труп вновь теряет все отголоски эмоций.
— Пока свободны, — цедит он, и мы выбираемся в коридор.
— Хера се, Итачи-сан, — веско выдаёт Кисаме, глядя почти с благоговением.
— Мне реально херово, — а ещё отчаянно хочется объятий, но Кисаме может не так понять. — Пошли выпьем.
— Читаете мои мысли, — бормочет Кисаме и ведёт куда-то, по всей видимости, в свою комнату. По пути нам на глаза попадается Дейдара — замирает, ощерившись, при взгляде на меня, но я его решительно игнорирую.
— Есть что-то кроме саке? — спрашиваю напарника, когда он заводит и запирает нас в своей комнате. Здесь практически нет мебели, только футон, тумбочка и три полки, и настолько отчётливо это веет Кисаме, что кружится голова.
— Есть, — заговорщицки ухмыляется он. — Настойка на вишне.
— Супер, — водка, самогон, сливовица, Татрати — вряд ли меня местное варево удивит. Вновь ухмыльнувшись, Кисаме извлекает откуда-то бутылку, стаканы, а я тем временем планирую на футон. Непривычно, но приятно.
Напарник подходит, разливает алкоголь по стаканам. Наблюдая за его действиями отрешённо, механически, я отмечаю, что Кисаме чем-то отчаянно доволен.
— Итачи-сан, вы ведёте себя в последние дни… иначе, чем обычно, — наконец озвучивает он свои мысли, опускаясь рядом со мной на футон. От него не веет угрозой, и я вновь ловлю себя на желании облокотиться на плечо Кисаме, попросить обнять меня и прижать к себе. Пожалуй, это оттого что лишь он пока в этой вселенной относился ко мне по-человечески. А я сама слишком тактильный человек.
— У меня экзистенциальный кризис, — и ведь почти даже не вру. Поднимаю стакан. — За реальный мир.
— За реальный мир, — поднимает собственный Кисаме, но с совершенно другим тоном. Конечно, Обито ведь его совратил рассказами о сладости Вечного Цукиёми — как я могла забыть?
Стоит ли объяснять ему, как бесперспективны мечты? Как Обито в последние минуты жизни вернётся на сторону добра, а сам Кисаме задолго до этого сложит голову в битве? Предупредить напарника хочется отчаянно — через контакт с персонажем Итачи я давно прониклась их отношениями с Кисаме, да и самим мечником. В отличие от многих здесь, он бесхитростный, искренний. Приятный контраст прожжёным интриганам.
— С чего у вас кризис? — спрашивает Кисаме, разливая по стаканам новую порцию выпивки. Я с неудовольствием отмечаю, что тело Итачи к ней куда восприимчивей, чем моё собственное. — Из-за близости смерти?
— Наверное, — я вздыхаю и верчу стакан в руках — простой, без граней или примет. Безликий.
— И ничего сделать нельзя?
— Можно, почему же? — я выше поднимаю стакан. — Можно пить.
— Итачи-сан… — огромная ладонь Кисаме неожиданно накрывает мою. — Остановитесь. Это неправильно.
— Неправильно — то, что происходит, — слабо усмехаюсь я и выворачиваюсь, несу стакан ко рту, но Кисаме опять ловит мою руку.
— Это на вас не похоже, — в его глазах серьёзность настолько яркая, что даже я подмечаю. — Что случилось?
— Зачем спрашиваешь?.. — я вздыхаю и, осушив-таки стакан, откидываюсь на футон. Вишнёвая настойка неприятно жжёт горло, и я морщусь, зажмуриваюсь.
— Потому что вы — моя напарница, — хмельное дыхание Кисаме внезапно касается лица — я, хмурясь, открываю глаза, смотрю на склонившегося надо мной напарника.
— Ты не в моём вкусе, Кисаме, — говорю, упираясь ладонью в его приятно крепкий торс. — Прости.
Кисаме цокает языком, но отстраняется.
— Тогда зачем вы здесь, Итачи-сан?
— Чтобы напиться в приятной компании, — вяло иронизирую я и хватаюсь за бутылку, как утопающий за соломинку. Действительно, если алкоголь перенёс меня в этот мир, может, новая его доза?..
— Охерительно лестно, — бросает Кисаме и забирает бутылку из моей руки. — Идите спать. Утром кризис пройдёт.
— Думаешь? — устало спрашиваю я, ловя его взгляд.
— Уверен, — решительно кивает Кисаме и выпроваживает меня, для него лёгкую, как пёрышко. Уже в коридоре я морщусь, хмурюсь, усмехаюсь и иду спать. Сон в самом деле кажется спасением.