Какое зрелище! Печать над калиткой одного из старейших христианских монастырей! Сердце мое наполнилось несказанной сладостью. Я успокоился, гнев отступил, в сердце проснулись радость и надежда. Все казалось прекрасным приключением. Я ощущал любовь святой Екатерины, как будто я — ее близкий родственник. Я стоял у ворот монастыря и чувствовал себя почетным гостем, как если бы святая пригласила меня. Она показала мне дорогу в свой дворец, а теперь говорит со мной знаками!
Часов в шесть утра калитка отворилась, и вышел монах. Он нес коробку, за ним шел мирянин–араб, тоже с коробкой. Я вгляделся и — о чудо! Это оказался он, тот самый монах, которого я знал! Сердце у меня заколотилось. Не колеблясь, я бросился вперед, окликая его по имени. Он остановился, обернулся, взглянул мне в лицо, но не узнал — возможно, потому что я изменил прическу. Он спросил, кто я и где мы виделись. «В Каире?» — «Нет, на Лесбосе, в монастыре в Митилене, четыре года назад», — отвечал я. Он явно удивился и, поскольку куда–то торопился, велел мне подождать здесь, сказав, что вернется только ради меня. Час проходил за часом, а он не возвращался. Я проголодался и пошел в трапезную гостиницы поесть. Была уже вторая половина дня. Я горевал, потому что монах не узнал меня с первого взгляда и, даже узнав, не пожелал уделить мне времени. И все равно я был счастлив, потому что он оказался здесь.
Больше я ждать не мог и, подойдя к калитке, послал ему с молодым монахом записку, прося меня принять. Тот вернулся и повел меня в архондарик — небольшой зальчик для приема гостей. На этот раз монах принял меня с распростертыми объятиями. Мы разговаривали примерно полчаса. Он рассказал о себе: что при поддержке одной женщины, с которой обещал меня познакомить, опубликовал книгу, а сейчас они готовят вторую. Потом мы вместе пошли в гостиницу, где остановилась эта женщина с двумя своими детьми.
Евгения была его «духовной дочерью», как это зовется у православных. С первого взгляда я увидел, что это замечательная, очень отзывчивая женщина. Она приветствовала меня тепло и без всякой официальности, как родного брата. Монах ушел, чтобы заняться какими–то своими делами. Евгения спросила, когда я приехал в монастырь. Я ответил, и она в изумлении закивала — они приехали в то же самое время, после того как монах долго пробыл в Греции. Сейчас они собирались взять его немногочисленные пожитки и уехать в Грецию навсегда.
Без сомнений, произошло чудо — других объяснений нет. Спустя четыре года после встречи, без всякой связи и договоренности мы приехали в монастырь одновременно: монах — из Греции, я — из Норвегии! Они собирались в этот же день покинуть монастырь. Не случись забастовки, я бы приехал, как собирался, и разминулся с монахом. Останься я ночевать в Шарм–аль–шейхе, приедь в монастырь всего на день позже, я бы его не застал. Поразительно! Я не мог поверить! Господь позаботился обо всем, даже о мелочах! Он сделал так, чтобы мы не разминулись в тот день. Он устроил так, чтобы я встретил монаха и Евгению. Я рассказал ей, что хочу креститься, и желал бы, чтобы монах окрестил меня здесь. Евгения объяснила, что монах не рукоположен в священники и не может совершать таинство крещения, кроме того, мне надо подготовиться. Она дала мне свой адрес в Греции и велела писать. Может быть, я смогу окреститься в Греции в ближайшее время.
Потом мы вместе пошли к монаху в келью и помогли ему уложить вещи. У него оказалось много красивых бумажных иконок Христа и Его святых; некоторые Евгения подарила мне. Монах подарил мне прекрасное английское издание Библии и книгу «Лествица Райская» святого Иоанна Лествичника, который в шестом веке был настоятелем этого монастыря.
В тот же день монах и Евгения уехали в Грецию. Я собирался пробыть в монастыре две недели, но чувствовал, что все главное позади. В первый же день я получил от этого святого места больше, чем ожидал. Господь доказал, что заботится обо мне, направляет мои шаги. С Его помощью я нашел правильный путь. Я нашел Его Церковь на земле. Я чувствовал, что знаю Православную Церковь как родную. Я чувствовал, что Церковь любит меня, а я — ее. Она звала меня, как любящая мать зовет свое чадо. Я узнавал ее, как ребенок узнает мать по вкусу живодательного молока. Каким же особенным я себя чувствовал! Как гордился в тот момент!
Вторая ночь в монастыре св. Екатерины решительно отличалась от первой. Вера моя укрепилась, сердце наполнилось надеждой, радостью и благодарностью к Господу. Эту ночь я тоже не мог спать, но по совершенно другой причине. Я понимал, что Бог видит меня. Он заботится обо мне, ведет меня узким путем в жизнь (Мф. 7:14) как пастырь добрый (Ин. 10:7–22). В ту ночь я бродил вокруг монастыря, вознося благодарность Господу. Он доказал, что взирает на меня с милостью. Я больше не заблудшая овца, ибо сам Господь ведет меня. Если я отклонялся с дороги вправо или влево, то слышал позади Его голос, говорящий: Вот путь, иди по нему (Ис. 30:21). Сам Добрый Пастырь положил начало моему спасению. Сердце мое переполнялось радостью. Господь меня любит! Я жив! Я нужен! Я — кто–то! В ту же ночь я вместе с группой паломников и туристов поднимался на гору Синай, где Моисей получил от Бога скрижали Завета. Удивительное впечатление — видеть рассвет с этой святой горы. Здесь были десятки паломников самых разных национальностей, африканцы и европейцы. Я понимал, что для меня честь — оказаться в таком святом месте. Спустившись, я решил совершить небольшое путешествие по Египту — поехал в Каир, а оттуда в Александрию, на родину святой Екатерины. Через неделю я вернулся в Норвегию.