Джим кивнул.
— Но что-то менять было поздно, — сказал он. — И позже, когда мы с Брэнданом вновь встретились, мы решили ничего пока что Камилле не говорить. Когда-нибудь я бы обязательно рассказал ей об этом. Но я как чувствовал, что сейчас она не сможет принять этого и простить меня!
— Не знаю, — честно призналась Изабель. — Может быть, когда она узнает, что произошло после заключения этой, с позволения сказать, сделки, она и простит тебя, Джим. Но сейчас я могу ее понять.
— Вы думаете, она согласится выслушать меня? — с надеждой спросил Джим.
— Не думаю. — Изабель покачала головой. — Сейчас она никого, кроме меня, видеть не хочет.
— Откуда ты знаешь? — спросил Брэндан.
— Ты невнимательно меня слушаешь! Я уже сказала, что знаю, где Камилла. Если вы не можете воспринимать информацию с первого раза, повторю, я знаю, где моя дочь. И знаю, что с ней все в порядке.
— Где она?! — в один голос воскликнули Брэндан и Джим.
— Она в Лондоне, у Чарльза. Он мне только что звонил. С ней все в порядке. В том смысле, что физически она цела и невредима. Вот только Чарли говорит, что Камилла даже ему не смогла толком объяснить, что произошло. Она только плачет и не может ничего рассказать. Сейчас Чарли уложил ее спать и сразу же позвонил мне, Камилла попросила его это сделать, чтобы я не волновалась. Он обещал позаботиться о сестре. Думаю, сейчас с Чарли ей будет лучше. Он более ответственный человек, чем вы оба. — Изабель бросила на Брэндана и Джима грозный взгляд, от которого они поежились. — Я хотела сказать тебе, Брэндан, уже давно, но все подбирала нужный момент, кажется, он наступил. Если ты в ближайшие же дни не помиришься с Чарльзом и не вернешь домой Камиллу или хотя бы не уговоришь ее выслушать Джима, я уеду к детям.
— Но, Изабель!..
— Ты знаешь, что не только у всех вас твердый характер. Мне надоело быть со всеми ласковой и спасать нашу семью. Сколько я могу служить подушкой безопасности? Ты только и делал эти годы, что пытался с моей помощью решить свои проблемы с детьми. Хватит. Или ты миришься с детьми, или остаешься один.
— Может быть, мне стоит съездить?.. — спросил Джим.
Изабель покачала головой.
— Нет. Судя по тому, что смог понять из истерики Камиллы Чарльз, она еще как-то может принять позицию отца в этом деле. Но тебя она не понимает вообще. Прости, Джим, но если ты придешь, она тебя не пустит и на порог, а Чарли тебе не поможет. Он слишком любит сестру и полностью у нее под каблуком. Лучше сначала ехать Брэндану. Тем более что ему давно пора помириться с сыном.
— Когда ближайший поезд на Лондон? — спросил Брэндан, вставая с кресла.
14
Чарльз тихо вошел в комнату, которую отдал Камилле. Сестра сидела на кровати, закутавшись в одеяло. Невидящим взглядом она смотрела в окно, за которым уже стемнело. Шел бесконечный зимний дождь, навевающий страшную тоску.
— Не лучшая погодка для посещения Лондона. В такие дни французы злорадствуют, что не зря назвали наши острова «Туманным Альбионом», — попробовал пошутить он.
— Да, Чарли. — Камилла слабо улыбнулась. Она мельком посмотрела на брата и вновь отвернулась к окну.
— Сколько ты собираешься вот так сидеть и рассматривать то, чего не видно? — поинтересовался Чарльз, присаживаясь рядом с сестрой на кровать.
— Не знаю, — ответила Камилла, равнодушно пожав плечами.
— Тебе не кажется, что самый лучший способ выйти из депрессии — чем-то заняться?
— Кажется, — легко согласилась Камилла. — Но у меня нет никаких сил. Я не могу даже встать с кровати, чтобы дойти до кухни! Я чувствую себя опустошенной и разбитой.
— Камилла, но нельзя же провести в спячке всю жизнь! — воскликнул Чарльз. Он всегда был более деятельным, чем сестра, и не мог представить, как можно запереться и отгородиться от всего мира, ведь есть еще столько интересных вещей!
— Чарли, я провела так пять лет… — Камилла криво улыбнулась. — И ничего, жива вроде.
— Вот именно, что вроде! — воскликнул Чарльз. — Видела бы ты себя со стороны! Я вчера вообще испугался, что ты не сможешь остановиться и так и будешь плакать, пока не лишишься чувств! Камилла, так нельзя. Ты доведешь себя до психиатрической клиники.
— Я все это понимаю, Чарли, но пока что не могу взять себя в руки. Ты же знаешь, я верила и отцу, и Джиму. Мне казалось, что уж они-то никогда не предадут меня. И вот что получилось! А я во всем винила себя и только себя… Мне казалось, что, если бы я бросилась тогда к Джиму и рассказала ему о своей любви, мы были бы вместе. А я даже не спросила у него, почему он написал то проклятое письмо! Скажи мне, Чарли, я всегда была такой дурочкой?
— Ну что ты… — Чарльз улыбнулся. — Камилла, ты просто очень добрая и наивная. Тебе очень хочется доверять людям, особенно любимым людям. Ты не способна на предательство, что бы ты под этим ни подразумевала, и думаешь, что те, кого ты любишь, тоже не способны причинить тебе боль. Но, милая моя, бывает, что человек, сам того не желая, делает кому-то больно. Ты же сделала больно маме, когда убежала из дому?
— Мне очень не хотелось, но я не видела другого выхода, — тихо сказала Камилла. Ее мучила совесть из-за того, что она заставила Изабель переживать.
— Вот, — сказал Чарльз, — если бы ты видела другой выход, ты бы поступила по-другому, правильно? И потом, первое, что ты сделала, когда приехала ко мне, ты попросила позвонить маме и сказать, что с тобой все в порядке. Может быть, им тоже казалось, что это единственный выход? Не хочешь подумать на эту тему, раз уж все равно предаешься грустным размышлениям?
— Не хочу! — отрезала Камилла.
— Но, милая моя, из каждой ситуации есть как минимум два выхода. Ты можешь вернуться домой и прогнать Джима. Или поговорить с ним и с отцом… Да мало ли есть вариантов! Ты можешь даже к мужу вернуться.
— Не могу, — хмуро ответила Камилла, — к нему я не вернусь ни за что.
— Я же не говорю, что ты должна, а просто можешь так поступить! — воскликнул Чарльз. — Я лишь хочу только тебе показать, что всегда есть несколько вариантов решения проблемы. И если ты уверена, что выбрала единственно верный путь, кто знает, может быть, ты ошибаешься? Это ведь только твое мнение. У меня, например, может быть совершенно другое мнение…
— Чарли, ты думаешь, что я должна была им простить то, что они сделали?! — возмутилась Камилла.
— Ты могла бы их выслушать. Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь! Я чувствовал то же самое, когда был вынужден уйти из дому. Мне казалось, что отец предал меня, отказался от сына. А потом я подумал и решил, что все к лучшему.
— Может быть, через много лет и я решу, что все так и должно было быть. Но сейчас мне очень плохо, Чарли. И пока что я не готова об этом говорить.
— Ладно, как хочешь, — печально сказал Чарльз. — Я пойду готовить ужин. Что ты хочешь, отбивные или курицу?
— Спасибо, Чарли, я ничего не хочу.
— А придется, — грозно сказал он. — Если ты не поешь, я силой в тебя впихну еду. У тебя последний шанс избежать страшного насилия и попрания прав личности. Курица или отбивная?
— Курица! — сдалась Камилла.
— Вот и отлично. Оказывается, тебя нужно только напугать хорошенько — и все получается как нельзя лучше!
— Чарли, а можно, я приготовлю обед? — попросила Камилла.
— Что это с тобой? — удивился Чарльз. — Ты же терпеть не можешь готовить?
— Во время термической обработки пищи головной мозг отвлекается от проблем, — лекторским тоном сказала Камилла и, увидев на лице Чарльза недоумение, нормальным голосом добавила: — Это позволит мне хоть недолго не думать о том, что произошло.
— Ладно, — легко сдался Чарльз. — Я еще меньше тебя люблю готовить. Пойдем, я тебе покажу, что и где лежит. Только, Камилла, умоляю, пусть твой головной мозг полностью переключится на приготовление пищи. Мне очень не хочется остаться без обеда!
Камилла улыбнулась брату и встала с кровати.
— Не волнуйся, мне тоже вдруг захотелось есть. Так что следить, чтобы курица не подгорела, и в моих интересах!