Гринхолм слегка улыбнулся, и Скотт это заметил.
— Вы, наверное, считаете нас наивными идеалистами, — вскинулся он. — Вы заработали свое состояние в международной компании, и, возможно, для вас этика — просто красивое слово. Но для нас здоровье — это не бизнес.
— Не горячитесь, доктор. Вы и профессор Купер действительно наивные идеалисты, но именно такие люди, как вы, двигают мир вперед. Я ничего не понимаю в вашей профессии, а вы не понимаете в моей. Я знаю, что далеко не все врачи — бескорыстные святые, жертвующие собой ради вдов и сирот. Иначе великолепная коммерческая организация, которую представляет собой система здравоохранения, не была бы столь процветающей. Тем отраднее, что существуют такие люди, как вы. Я тоже не торговец, я исследователь, который создал вещи, которыми пользуются люди. Пока мы не выйдем за рамки стереотипов, мы далеко не продвинемся. Пожалуйста, поверьте, что в мире успешных людей есть не только акулы.
В кабинете повисло ощутимое напряжение. Каждая из сторон оценивала другую. Когда Гринхолм вновь заговорил, его голос звучал уже не так властно:
— Вы нужны мне, а я нужен вам. Если мы сработаемся, я уверен, мы сможем помочь друг другу.
Несмотря на собственную предвзятость, старик все больше нравился Скотту. Искренность делала его убедительным. Кинросс решил прояснить медицинский аспект:
— Мистер Гринхолм, расскажите о симптомах, которые вас беспокоят.
— К сожалению, доктор, здесь уже налицо все признаки…
— Но мне кажется, у вас исключительно ясное сознание; у вас связанная речь и вы не страдаете от провалов в памяти…
Гринхолм слегка удивился — впервые с момента их встречи.
— Надеюсь, что нет! Этого только недоставало!
— Вас стала подводить память? Желаете пройти тесты?
Гринхолм рассмеялся скрипучим смехом, наводившем на мысль о ржавом редко используемом механизме.
— Нет, доктор, благодарю! Кроме небольшой проблемы с холестерином и ухудшения зрения, у меня все в порядке!
Он усмехнулся в последний раз, а затем внезапно стал очень серьезным.
— Думаю, нелишним будет уточнить, что все сказанное в этих стенах не должно их покинуть, — предупредил он.
Дженни и Скотт кивнули. Гринхолм продолжил:
— Я предложил вам свое состояние не ради спасения моего здоровья. Дело касается Мэри, моей жены. Это долгая история, но мне придется рассказать ее вам. У меня нет обыкновения посвящать кого-либо в подробности моей личной жизни, но если мы собираемся работать вместе, то должны доверять друг другу, а единственный способ сделать это — быть откровенными. Итак, я прошу вас помочь моей жене. Я — старик, которого все боятся. Все, кроме нее. Мэри — мой ангел, мое убежище. За мной закреплены патенты на кое-какие изобретения, не слишком эффектные, прямо скажем, но которые используются повсеместно. Люди часто смеются, узнав, что мой отец сколотил состояние на чистящих губках. Они смеются, когда узнают, что я — изобретатель микрофибры. Но они перестают смеяться, когда видят цифры. Отец и сын создали самые популярные и широко применяемые во всем мире продукты, обеспечивающие процветание одной из самых мощных промышленных корпораций на планете. Да, это впечатляет. Мои аналитики внимательно изучают отчетность, конкуренты ждут не дождутся, когда я продам свои патенты, но в конечном итоге все это лишь игра. Для меня жизнь сводится к тому, что я пережил и испытал вместе с этой чудесной женщиной. Но вот уже почти год ее разум…
Голос Гринхолма прервался. Было очевидно, что дальнейшие слова дались ему с трудом.
— …ее разум ослабевает. Сначала были провалы в памяти. Мы списывали это на усталость, на изматывающий ритм жизни, который я ей навязал. Но рано или поздно мне пришлось посмотреть правде в глаза: с моей женой что-то происходит. Мы консультировались с врачами, но они не внушили мне доверия. Я отчаянно искал, к кому обратиться, пока Дэвид не дал мне прочесть вашу статью. Мне сразу понравилась ваша идея выйти за рамки своих специальностей и объединить усилия в области нейробиологии. Затем я поинтересовался другими вашими публикациями. Вы недавно выступали на конференции, кажется, в Бостоне, и заявили о связи между ухудшением состояния пациентов и уровнем ФНО[3] в их крови. Я восхищаюсь вашим профессиональным тандемом, и мне нравится ваш подход к этой проклятой болезни.
Теперь Дженни иначе взглянула на мистера Гринхолма. Оказалось, что этот человек, воплощение могущества и воли, даже кабинет которого, богатый, вычурный и темный, представлял собой метафору того, чем являлся его хозяин, так вот, этот человек готов был пожертвовать делом всей своей жизни ради спасения жены.
— Сколько лет вашей жене? — спросил Кинросс.
— Шестьдесят два года.
— Она проходила какие-нибудь тесты?
— Только первичные.
— И каковы были результаты?
— Ничего обнадеживающего.
— Я хотел бы сам обследовать ее.
— Сначала мы должны прийти к соглашению, доктор.
— А если я ничем не смогу помочь вашей жене?
— Я не прошу вас вылечить ее. Я достаточно изучил эту болезнь и не стану требовать невозможного. Все, о чем я вас прошу — это постараться сдержать развитие болезни и сделать жизнь Мэри легче и комфортнее. Она заслуживает этого. Взамен, как я сказал вам, вы получите в свое распоряжение мой капитал и сможете продолжить ваши исследования.
3
Фактор некроза опухоли (ФНО, фактор некроза опухоли-альфа, тумор-некротический фактор (ТНФ), кахексин, кахектин) — внеклеточный белок. Нарушения регуляции ФНО у человека ассоциированы с различными заболеваниями, такими как болезнь Альцгеймера, рак, клиническая депрессия, псориаз и воспалительные заболевания кишечника.