— Я помогу вам, — сказал он.
После чего, повернувшись к доктору, спросил:
— Когда вы протестируете Мэри, вы сможете сказать, сколько ей осталось до того, как она полностью потеряет рассудок?
Кинросс медленно кивнул и проговорил:
— Я хотел бы обнадежить вас, но…
— Делайте ваши тесты, проводите ваши анализы. Я хочу знать.
В это миг дверь кабинета открылась, и в проеме появилась высокая фигура телохранителя.
— Мистер Гринхолм, извините, что прерываю вас, но у меня срочный звонок для доктора. Это из больницы.
— Переведите звонок в гостиную. Не смею вас задерживать, доктор.
11
— Доктор Кинросс слушает.
На другом конце линии ему ответил мужской голос с сильным славянским акцентом:
— Это бюро штаба генерала Драченко, вооруженные силы Российской Федерации, пятая дивизия сухопутных войск. С вами хочет поговорить генерал.
— Генерал российской армии?
— Именно так, доктор.
Это было настолько неожиданно, что Скотту потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
— О чем он хочет со мной поговорить?
— Генерал сам вам объяснит. Перевожу звонок на него. Хорошего дня.
В трубке раздался щелчок, затем хриплый властный голос с уже знакомым акцентом без всяких предисловий заявил:
— До вас дозвониться труднее, чем до президента!
Скотт, которому не понравился этот тон, сухо ответил:
— Да, я сейчас очень занят. Вы отрываете меня от важной встречи. Что вам угодно?
— Расслабьтесь, доктор! Придержите своих… как это говорится по-вашему? Ах да, придержите своих коней. Я звоню вам, потому что мне нужно ваше мнение.
— О чем?
— Все, что я скажу вам, является конфиденциальным. Но прежде всего я хотел бы, чтобы вы как можно скорее приехали в Восточную Сибирь. Там произошло нечто весьма… необычное. Наши специалисты обратились в Московский медицинский университет имени Сеченова, и там указали на вас как на наиболее квалифицированного эксперта, способного разобраться в том, что случилось.
— В Восточную Сибирь? Послушайте, если это шутка, то очень неуместная, а если нет, то я прямо сейчас сажусь на велосипед и обещаю крутить педали так быстро, как только смогу. Каких-нибудь два-три месяца — и я у вас.
— Доктор, я серьезно.
— Тогда объясните мне, в чем дело.
Генерал глубоко вздохнул и произнес низким голосом:
— На одной из шахт произошло нечто ужасное. И заметьте, это говорит вам кадровый военный. На текущий момент мы не исключаем ни одной гипотезы, но первые выводы заставляют предположить случай массового психоза. Из сорока шести человек, работавших на шахте, тридцать три были убиты, а одиннадцать сошли с ума.
— Если я правильно посчитал, не хватает еще двоих…
— Один из них пропал без вести, а вторая — молодая австралийка, которую обнаружили на дне шахты в состоянии глубокого шока.
— Чего же вы хотите от меня?
— Наши эксперты не могут понять, что могло послужить причиной всего этого. Они в таком замешательстве, что уже готовы рассматривать версию террористического акта или атаки инопланетян! Никто никогда не видел подобного раньше.
— Мне необходимо собраться.
— Пожалуйста, поторопитесь. Мы можем ждать не более двадцати четырех часов. После этого молодая женщина будет передана сотрудникам ее посольства, а сумасшедшие отправлены в специализированные учреждения. На данный момент все пострадавшие удерживаются на месте происшествия. Возможно, ответ кроется там.
Обсуждая с Гринхолмом особенности ухода за больными, Дженни то и дело бросала взгляд на две странные маленькие картины, висевшие на стене позади него. Ее интерес не укрылся от собеседника.
— Если поместье загорится, их я спасу в первую очередь, — сказал Гринхолм, указав пальцем на картины.
При этом он даже не обернулся.
Картина слева представляла собой коричневый прямоугольник, а справа — бледно-голубой квадрат.
Дженни прищурилась, пытаясь разобрать детали.
— Я не слишком разбираюсь в живописи, но мне показалось, что я узнала несколько знаменитых подписей на картинах из вашей коллекции, мистер Гринхолм. Почему вы отдаете предпочтение этим двум? По-моему, они даже не подписаны. Это современное искусство?
Старик рассмеялся, как ребенок, которому удалась проказа. Этот трюк каждый раз срабатывал отменно.
— Можно сказать и так, профессор.
Он поднялся, снял со стены коричневый прямоугольник и протянул его Дженни.
— Это прототип абразива, на котором нажил состояние мой отец. Представьте его в зеленом цвете и с немного более тонкой текстурой, и вы получите «Скотч-брайт». Этот сувенир заслуживает особого места в моем скромном музее. Люди помещают в рамку и куда менее интересные вещи…
Дженни пригляделась ко второй картине и спросила:
— А это, наверное, прототип микрофибры?
— Именно так, дорогая леди. Это более поздняя работа. Комбинация шести патентов — и перед вами ткань с исключительными свойствами.
Дженни посмотрела на Гринхолма.
— Вам есть чем гордиться, — сказала она.
— И чем же? Тем, что мой отец изобрел лучшее приспособление для чистки сковородок? Или тем, что я изобрел лучшую тряпку для пыли? Было бы из-за чего возноситься. Мы делали свою работу, и нам повезло благодаря ей хорошо устроиться в жизни. Но мы не отыскали никаких Граалей, профессор. Вы с доктором занимаетесь бесконечно более важными вещами…